Преподобный Амвросий Оптинский

3. О другом постороннем лице. В городе Дорогобуже Смоленской губернии у одной благородной вдовы была единственная дочь невеста, за которую сваталось много женихов. Нередко бывали они лично у старца, чтобы испросить у него благословение на брак, но батюшка все говорил им: «Подождите». Нашелся наконец жених весьма хороший, который нравился и матери и дочери, и потому мать лично опять стала просить у старца благословения выдать дочь в замужество. Но батюшка велел и этому жениху отказать, прибавив к сему: «У ней такой будет жених замечательный, что все позавидуют ее счастью. Вот прежде мы встретим святую Пасху. А как на этот день солнце весело играет! Воспользуемся зрением этой красоты. Да не забудь же ты, — припомни, посмотри!» Настал праздник Светлого Христова Воскресения. Невеста первая вспомнила батюшкины слова: «Мама! А помнишь, что нам батюшка отец Амвросий советовал посмотреть на восходящее солнышко!» Вышли. Дочь вдруг распростерла крестообразно руки и воскликнула: «Мама! Мама! Я вижу Господа, воскресшего во Славе. Я умру, умру до Вознесения». Мать была этим очень поражена и говорит: «Что ты, дитя, Господь с тобою. Не может быть этого. Ты ничем не больна, ты здорова». Но дочь продолжала утверждать: «А я вам говорю, что умру, потому что не напрасно сказано в слове Божием: “Не бо узрит человек Бога, и жив будет!” Слова девицы оправдались. За неделю до праздника Вознесения Господня у нее заболели зубы, и от этой, по видимому неопасной болезни она скончалась.

Сообщил четыре рассказа о себе скитский иеромонах Нектарий.

1. В скит я поступил в 1876 году. Через год после сего батюшка отец Амвросий благословил меня обращаться, как к духовному отцу, к начальнику скита иеромонаху Анатолию, что и продолжалось до самой кончины последнего в 1894 году. К старцу же Амвросию я обращался лишь в редких и исключительных случаях. При всем этом я питал к нему великую любовь и веру. Бывало, придешь к нему, и он после нескольких слов моих обнаружит всю мою сердечную глубину, разрешит все недоумения, умиротворит и утешит. Попечительность и любовь ко мне, недостойному, со стороны старца нередко изумляли меня, ибо я сознавал, что их недостоин. А на вопрос мой об этом духовный отец мой, иеромонах Анатолий, отвечал, что причиной тому — моя вера и любовь к старцу и что если он относится к другим не с такою любовью, как ко мне, то это происходит от недостатка в них веры и любви к старцу и что таков общий закон: как кто относится к старцу, так точно и старец относится к нему.

2. Помню, что года через два по поступлении моем в скит вышло распоряжение начальства о высылке из обители всех неуказных послушников, подлежавших военному призыву. И мне, вместе с другими, монастырский письмоводитель уже объявил о высылке меня из скита. Но, к счастью моему, по святым молитвам старца, опасность эта миновала. Письмоводитель вскоре вновь объявил мне, что я отошел от воинской повинности только на двадцать пять дней. Прихожу к батюшке и благодарю его за его молитвенную помощь, а он мне сказал: «Если будешь жить по-монашески, то и на будущее время никто тебя не потревожит и ты останешься в обители навсегда». Слова старца оправдались. По милости Божией я доселе живу в скиту.

3. Как-то по внушению вражию я начал колебаться помыслом, сомневаясь в даре прозорливости батюшки отца Амвросия и в великом значении старчества в деле руководствования братии в духовной жизни. Мысль эту я затаил в себе и не открывал никому. Сомнение начало разрастаться во мне и колебать веру в старца. Но Господь чудным образом вразумил меня. В наш скит ходил один из жителей города Козельска по имени Капитон. Рассказал он мне, как старец по своей прозорливости советовал ему послать своего сына в Курск для приискания какого-либо дела, но за непослушание оба — отец и сын были наказаны. (Подробнее об этом будет сказано ниже) Этому случаю я весьма удивился и вразумился, что великая благодатная сила обитает в старце.

4. К сожалению, были среди братства некоторые порицавшие старца. Приходилось мне иногда выслушивать дерзкие и бессмысленные речи таких людей, хотя я всячески старался защищать старца. Помню, что после одного из подобных разговоров явился мне во сне духовный отец мой иеромонах Анатолий и грозно сказал: «Никто не имеет права обсуждать поступки старца, руководясь своим недомыслием и дерзостью; старец за свои действия даст отчет Богу; значения их мы не постигаем».

Передал два рассказа скитский монах Иоиль.