Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие

Из представленного краткого обзора 1–й книжки»Христианских праздников»видно, как широко поставлено дело в новом издании. До сих пор в нашей литературе не появлялось ничего равного. Были опыты объяснения некоторых служб, например Страстной седмицы, или 12 праздников в отдельных изданиях их синодальной типографией. Но это были опыты весьма примитивного характера и притом без всякой научной базы. Их далеко оставляет позади рассматриваемое издание»Проповеднического Листка». Насколько мы знаем, оно — первый ученый труд, специально посвященный празднику. Оно вместе с тем есть первый труд, в котором с исключительной всесторонностью дается освещение данному празднику и во всей широте и полноте вскрывается его благодатное содержание. В рассматриваемой книжке немало найдет для себя интересного и полезного и ученый богослов, и литургист, и вообще образованный христианин. Так много здесь живых и свежих мыслей, и положений, и ценных литургических наблюдений. Она в особенности полезна пастырям и служителям церкви, как совершителям богослужения, полезна и проповедникам, поучительна, наконец, и для всякого православного христианина, радеющего о своей жизни в церкви. С удовлетворением, думаем, прочтут ее все. Для незнакомых с древними языками часть ее содержания, — именно некоторые объяснительные примечания, — отпадет сама собой, но и в таком случае книга по существу нисколько не потеряет в своей прелести. Самое ценное в ней для читателя (не специалиста–ученого), это — результаты подготовительной ученой и кропотливой работы, а эти результаты доступны всем, и о них говорится самым простым и ясным языком. Они собственно и важнее всего. Этот именно общедоступный материал и имеет своею целью окружить душу христианина атмосферой праздника. А в том главная благородная задача книги.

Новость литературного предприятия, или, вернее сказать, нового подвига, предпринятого в целях послужить духовным нуждам чад церкви, естественно обращает внимание на достоинства нового труда и добрые плоды этого хорошего начинания. Их мы и отмечаем с особенным ударением. Но, как и всякий первый опыт, рассматриваемая книга не чужда некоторых недостатков, которые, впрочем, легко могут быть учтены и восполнены внимательным читателем. Так, русскому переводу службы по местам можно пожелать большей точности и близости к славянскому тексту. Думается, не было нужды удобопонятные славянские слова заменять русскими и без прямой необходимости допускать перестановку слов, ибо при этом часто терялась сила логического ударения и красота выражения церковных песней.

Толкования, предлагаемые в книге, конечно, безупречны. Как уже мы говорили, в предварительных эскизах в книге кратко и рельефно очерчивается общая мысль песнопения; в подстрочных же примечаниях обстоятельно выясняются все непонятные слова, оттеняются глубокие мысли, красивые выражения, художественные сравнения. Все это делается с бесподобным мастерством, с глубоким знанием дела, с обширной эрудицией, с завидным глубокомыслием. Но жаль, что весь этот богатый материал недостаточно планомерно расположен и рассеян без связи в массе других примечаний. Ряды весьма глубоких и ценных мыслей, мыслей общедоступных и вместе прямо отвечающих поставленной задаче — ввести христианина в духовную атмосферу праздника (см., например, прим. 13, 17, 54, 65, 84, 86, 92, 152), ряды этих мыслей теряются среди замечаний узко–специального — патрологического, литургического, филологического — характера и между другими учеными цитатами, которыми так испещрено сочинение. В этом пестром смешении те мысли утрачивают силу своей выразительности и привлекательности и потому не достигают своего прямого назначения. Лучше было бы выделить их связные вводные эскизы, что, хотя бы и растянуло несколько изложение книги, но зато гораздо живее, сильнее и целостнее представило возвышенные и глубокие богословские и художественные наблюдения автора, сделанные с тонким чувством церковного эстета–знатока и любителя православного богослужения. Такие эскизы вполне бы напомнили собою древние святоотеческие толкования, изложенные в такой же целостно–связной форме, с тем же обилием глубоких мыслей, иногда более импонирующим в толкователе, чем в толкуемом авторе, или, — если угодно сравнение из светской письменности, — они напомнили статьи талантливых литературных критиков на изящные художественные произведения — статьи, способные соперничать с ними в глубине своих эстетических постижений.

Относительно некоторых толкований автора можно сделать мелкие замечания. Нам кажется, автор напрасно по местам (прим. 130) думает, что в богослужебных песнопениях нет повторений даже в оттенках мыслей. Они есть и должны быть: что мы любим, чему радуемся, о том часто и говорим. В богослужении тем более нельзя было избежать их, что песнопения принадлежат разным авторам.