Прерия(изд.1980)

– Ты, значит, давно обосновался в этих местах? – скорее отметил, чем спросил переселенец, набив рот кукурузной кашей, превосходно приготовленной его женой, отличной поварихой, несмотря на отталкивающую внешность. – Нам говорили там у нас, на востоке, что поселенцев мы почти и не встретим, и я должен сказать, молва была в общем верна, потому что, если не считать канадских торговцев по Большой реке, ты первый белый человек, какого я встречаю, пройдя добрых пятьсот миль: так оно выходит по твоему же счету.

– Хоть я и провел в этом краю несколько лет, меня едва ли можно назвать поселенцем. У меня нет постоянного жилья, и я редко провожу больше месяца кряду на одном месте.

– Охотник, что ли? – продолжал допрос переселенец и скосил глаза, как бы проверяя экипировку своего нового знакомца. – Для такого промысла ружьецо у тебя не больно хорошее.

– Оно состарилось, как и его хозяин, и ему тоже давно пора на покой, – сказал старик и посмотрел на свое ружье со странной смесью нежности и сожаления во взгляде. – И должен сказать, оно мне и не очень-то нужно. Ты ошибся, друг, назвав меня охотником. Я всего лишь траппер^1.

[^1Это слово означает в Америке человека, который ловит дичь капканом. У пограничных жителей этот промысел в большом ходу. Бобра, животное слишком умное, чтобы его легко было убить, чаще добывают этим способом, чем каким-либо иным. (Примеч. автора.)]

– Пусть ты больше траппер, но, посмею сказать, ты, значит, немного и зверобой, потому что в здешних местах эти два промысла всегда связаны один с другим.

– К стыду, сказал бы я, для человека, еще способного заниматься более благородным из двух! – возразил траппер, которого далее мы так и будем именовать по его , промыслу. – Больше полувека я проскитался с ружьем по лесным дебрям, ни разу не поставив ловушки даже на птицу, что летает в небе, не то что на зверя, наделенного только ногами.

– А по мне, разница невелика, ружьем ли добывать шкуры или капканом, – ввернул угрюмый помощник вожака переселенцев.– Земля создана нам на потребу, а значит, и всякая тварь на земле.

– Ты далеко забрался, старик, а разживы у тебя как будто маловато,– перебил товарища вожак, видно желая по какой-то своей причине перевести разговор на другое. – Хоть со шкурами-то дело у тебя идет неплохо?

– Много ли мне надо?– спокойно возразил траппер.– Чего желать человеку в мои годы? Был бы сыт да одет, А деньги мне тут и вовсе почти не нужны – только чтоб от поры до поры набить порохом рог да запастись свинцом.

– Стало быть, родом ты, приятель, не здешний, – продолжал пришелец, отметив про себя, что собеседник не понял ходкого словца «разжива», которое в его краях употреблялось в значении «домашний скарб» или «имущество».

– Я родился у моря, но большую часть своей жизни провел в лесах.

Теперь все воззрились на него, как иной раз люди спешат обратить глаза на предмет общего любопытства.

Двое из юношей повторили: «У моря!» А хозяйка, обычно не слишком радушная, стала выказывать гостю некоторую, пусть неуклюжую, учтивость, как бы из уважения к его дальним странствиям. Переселенец долго молчал, что-то, видно, обдумывая, но не считая нужным приостановить работу своего жевательного аппарата; наконец он снова завел разговор:

– Слышал я, не близкий это путь – от западных рек до большого моря.

– Да, в самом деле, друг, это трудная тропа, и немало повидал я в дороге и всякого натерпелся.

– Тяжело потрудится человек, покуда пройдет такой конец.

– Семьдесят пять лет шел я этой дорогой, а не насчитать и ста миль на всем пути за Гудзоном, где бы я не отведал подстреленной своей рукою дичи… Но я расхвастался впустую. Что проку в былых свершениях, когда твой век на исходе?

– Я как-то встречал человека, который плавал по этому самому Гудзону, – негромко заметил старший из сыновей, как будто не очень доверяя собственным сведениям и полагая приличным принять неуверенный тон перед таким бывалым человеком. – По его словам выходило, что это значительная река и глубокая – по ней можно пройти на барже от верховья до устья.

– Гудзон – широкая и глубокая река, и немало выросло красивых городов по его берегам, – возразил траппер, – а все же он жалкий ручей но сравнению с водами бесконечной реки!

– Если поток можно объехать вокруг, я не назову его рекой, – вмешался недобрый спутник переселенца. – Если река настоящая, человек ее не обходит, а тут же переплывает: идет на нее в лоб, а не берет в облаву, как медведя на большой охоте^1.

[^1В новых землях принято, чтобы люди с большой округи – иногда со всего края – сходились вместе на охоту для истребления хищников. Они выстраиваются по кругу протяжением в несколько миль и постепенно стягивают кольцо, все перед собой убивая. На такую облаву и намекается здесь: травимый зверь мечется в кольце от стрелка к стрелку. (Примеч. автора.)]

– А на закат ты заходил далеко? – перебил переселенец, точно нарочно не давая своему грубому спутнику принять участие в разговоре. – Забрел я тут на голую равнину, и ей конца-краю не видно!