Прерия

С помощью ремней, оказавшихся в достаточном количестве у старика и у дикаря, шкура буйвола скоро приняла вид зонтика или опрокинутого парашюта. Несколько тонких палок было вставлено поперек, чтобы сохранять ее в определенном положении. Когда это простое средство перевозки было окончено и спущено на воду, индеец сделал знак, что судно готово принять свой груз. Инеса и Эллен не решались сесть в лодку такой легкой постройки, да и Миддльтон и Поль не соглашались отпустить их, пока не уверились оба, на личном опыте, что судно может вынести груз гораздо тяжелее предназначенного ему. Они неохотно отказались от своего предубеждения и позволили, чтобы шкура приняла драгоценную ношу.

— Предоставьте поуни быть кормчим, — сказал Траппер, — моя рука не так тверда, как прежде, а у него члены словно выточены из крепкого орехового дерева. Предоставьте все разуму поуни.

Из трех лошадей тетонов поуни выбрал лошадь Матори. Он сделал это с быстротой, доказывавшей, что качества этого благородного животного были далеко не безызвестны ему. Он вскочил ей на спину и въехал в реку. Подталкивая шкуру концом копья, поуни направил легкое судно против течения, отпустил повод лошади и смело спустился в воду. Миддльтон и Поль следовали за ним настолько близко, насколько позволяло благоразумие. Таким образом, молодой воин доставил свой драгоценный груз на противоположный, берег в полной безопасности, без малейшего неудобства для пассажиров и с уверенностью и быстротой, показывавшими, что и лошадь, и всадник не новички в этом деле. Добравшись до берега, молодой индеец разобрал судно, перекинул шкуру через плечо, взял палки под мышку и вернулся, не проронив ни слова, на другой берег, чтобы таким же образом перевезти остальных.

— Ну, друг доктор, — сказал старик, увидев, что индеец во второй раз въехал в воду, — теперь я знаю, что этому краснокожему можно довериться. Он красивый юноша и честный на вид, но ветры небесные не более обманчивы, чем эти дикари. Будь этот поуни тетоном или одним из тех бессердечных мингов, что бродили в лесах Йорка лет шестьдесят тому назад, мы бы увидали его спину, а не лицо. У меня в сердце шевельнулось было подозрение, когда я увидел, что молодец выбрал лучшую из лошадей: на ней покинуть нас было бы так же легко, как проворному голубю улететь от стаи шумных тяжелых воронов. Но, вы видите, малый честен, а раз вы подружитесь с краснокожим, он навсегда ваш, если только вы будете поступать с ним честно.

— Каково может быть расстояние отсюда до источников этого потока? — спросил доктор, глаза которого все время угрюмо, с выражением сомнения были устремлены на водовороты. — На каком расстоянии могут находиться его тайные родники?

— Это зависит от погоды. У вас устали бы ноги, прежде чем вы дошли бы до Скалистых гор вдоль его русла; но бывает время, когда его можно перейти, не замочив ног.

— А в какое именно время года это бывает?

— Тот, кто пройдет здесь через несколько месяцев, найдет вместо пенящегося потока пустыню, занесенную песком.

Естествоиспытатель впал в глубокое раздумье. Как большинство людей, не одаренных избытком физических сил, достойный ученый преувеличивал встречавшиеся на его пути опасности, и страх переплыть через реку таким простым способом все увеличивался в его душе, пока не достиг таких размеров, что в момент, когда предстояло садиться в челнок, Обед раздумывал: не сделать ли отчаянную попытку — пройти вдоль реки, вместо того, чтобы подвергаться опасности при переправе. Незачем говорить о невероятной изворотливости, с которой он изобретал всевозможные аргументы, вызванные страхом. Достойный Обед обдумывал все дело с похвальным усердием и только что пришел к утешительному заключению, что открытие скрытых источников такой значительной реки может принести почти столько же славы, сколько прибавление лишнего растения или насекомого к научному каталогу, как поуни во второй раз добрался до берега. Как только судно из шкуры опять стало подобием лодки, старик с самым решительным видом сел на свое место, осторожно усадил Гектора между ног и сделал знак своему спутнику занять третье место.

Естествоиспытатель поставил ногу в шаткий челнок с таким видом, с каким слон пробует ступить на мост, с каким пугливая лошадь приноравливается, прежде чем доверит себя страшной для нее плоскости, и выпрыгнул назад как раз в ту минуту, когда старик уже думал, что он сядет.

— Достопочтенный охотник, — уныло проговорил доктор, — это самая ненаучная барка. Внутренний голос говорит мне, чтобы я не доверял ее безопасности.

— Что такое? — сказал старик, трепля уши собаки, как сделал бы это отец, играющий со своим любимым ребенком.

— Я не расположен к этому опыту на воде. У этого судна нет ни должной формы, ни пропорций.

— Оно, действительно, не так красиво, как лодка из березовой коры, которую мне довелось видеть, но в вигваме может быть так же удобно, как и во дворце.