Прерванная жизнь

– Ебитесь сами, – бросила Дэзи, которая как раз проходила мимо.

– Эй, Дэзи, – зацепила ее Лиза, – ты когда-нибудь трахалась на пятиминутках?

– Не собираюсь я трахаться с этими придурками из отделения, – отрезала Дэзи.

– Это она только так говорит… – шепнула нам Лиза.

– Ты и сама ни с кем не ебешься, – сказала Лиза Коди.

Лиза оскалила зубы в наглой усмешке.

– Пускай мне только Джорджина одолжит Вэйда на денек, – заявила она.

– Хватит и десяти минут, – заметила Джорджина.

– И вас никогда не залапывали? – спросила я.

– На нас внимания не обращают. Вэйда любят.

– Теперь тебе нужно начать трахаться с пациентами, – стала объяснять мне Лиза. – Брось ты своего кретина, найди себе парня среди пациентов.

– Ну точня-аак, – поддержала ее Джорджина. – Ведь этот твой тип, это же ходячее несчастье.

– А мне он кажется вовсе даже ничего, – начала спорить Лиза Коди.

– Сплошное ходячее несчастье, – сухо заявила Лиза.

Я начала шмыгать носом.

Джорджина похлопала меня по плечу.

– Он уже к тебе даже и не приходит, – сказала она.

– Это правда, – подтвердила Лиза. – Он ничего, но не посещает. Кстати, откуда к нему прилепился этот странный акцент?

– Он англичанин. А воспитывался в Тунисе.

Мне казалось, что это чрезвычайное обстоятельство для того, чтобы стать моим парнем.

– Ну так отошли его обратно в Тунис, – посоветовала Лиза.

– Я могу его взять себе, – вызвалась Лиза Коди.

– За пятнадцать минут он тебя не трахнет, – предупредила я ее. – Придется отсасывать.

– Ну так что. – Лизе Коди это совершенно не мешало.

– Я даже люблю взять за щеку, – заявила Лиза.

Джорджина покачала головой.

– Соленый…

– Ну так что? Мне это не мешает, – сказала я.

– А тебе никогда не попадался такой поморщенный и ужасно горький, по вкусу немного как лимон, только еще более горький? – спросила Лиза.

– Это какая-то хуевая инфекция, – объявила Джорджина.

– Угу, – поддержала ее Лиза Коди.

– А, никакая не инфекция, – стала возражать Лиза. – Просто у некоторых именно такой вкус.

– Ой, да кто бы таких хотел, – сказала я.

– Ничего, найдем тебе какого-нибудь нового паренька в кафе, – пообещала Джорджина.

– Приведи их побольше, – напомнила ей Лиза, которой вообще нельзя было выходить из отделения.

– Уверена, что у Вэйда есть несколько нормальных дружков, – подтвердила Джорджина.

– Успокойся, – сказала я. На самом деле мне не хотелось иметь парня среди шизанутых.

Лиза глянула на меня.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Тебе не хочется иметь шизанутого парня, ведь правда?

Я и не знала, что ответить.

– Это у тебя пройдет, – заверила Лиза. – В конце концов, разве у тебя есть выбор?

Все девчата расхохотались. Я тоже смеялась.

Из кабинета медсестер вдруг выскочила дежурная и четыре раз предупредительно кивнула в нашу сторону – по разу на каждую из нас.

– Проверка через полчаса, – размечталась Джорджина. – Вот это был бы кайф!

– Миллион баксов тоже был бы кайф, – заметила Лиза Коди.

– Особенно в этом месте, – прибавила Лиза.

Мы все дружно вздохнули.

КОМУ ВЕРИТЕ, ЕМУ ИЛИ МНЕ?

Врач утверждает, что расспрашивал меня три часа. Лично я считаю, что это продолжалось всего минут двадцать. Двадцать минут – столько прошло с того момента, когда я переступила порог его кабинета, до того момента, когда он решил отослать меня в МакЛин. Вполне возможно, что я провела у него еще где-то с часик, пока он звонил в больниц, моим родителям, вызывал такси. Полтора часа – самое большее, что я могу ему признать.

Ведь не может быть так, чтобы был прав и он, и я. Да и вообще, разве это важно, кто из нас прав?

Для меня важно. Но оказывается, что я совсем даже и не права.

В руках у меня одно неоспоримое доказательство; это рубрика «время приема в отделение», заполненная медсестрой в приемной карточке. На основании картотеки можно реконструировать много чего. Так вот, меня приняли в тринадцать тридцать.

Я уже говорила, что из дому вышла очень рано. Но в моем понятии «рано» могло означать, к примеру, девять утра. К тому времени граница между днем и ночью для меня начала стираться, что, впрочем, было одной из главных тем болтовни врачей.

Я сказала, что в кабинете очутилась еще д восьми часов утра, но, как мне кажется, и здесь могла ошибиться.

Могу согласиться с тем, что из дому вышла в восемь утра, час заняла поездка, так что н встречу ко врачу я попала в девять. Через двадцать минут было двадцать минут десятого.

А теперь перенесемся во времени: к поездке на такси. Трасса от Ньютона до Бельмонт занимает где-то полчаса. Помню, что минут пятнадцать я ожидала в административном здании, чтобы подписать согласие на прием в больницу. К этому следует прибавить еще и следующие бюрократические пятнадцать минут, прошедшие на заполнении медсестрой приемной карточки. Следовательно – такси, плюс ожидание, плюс приемная карточка вместе дают целый час, и это означает, что если меня приняли в половину второго, то в больницу я отправилась в половину первого дня.

Выходит, все ясно – между двадцатью минутами десятого и половиной первого у нас имеется трехчасовая беседа врача!