Прерванная жизнь

– Ну что за блядское место! – заорала Лиза во все горло и помчалась по коридору, стуча кулаком во все встречные двери. – Дерьмо! Дерьмо!

Сработало! Валери захлопнула верхнюю часть дверей в дежурку медсестер и тут же провела военный совет с персоналом. Лиза продолжала молотить по дверям. Выйдя в коридор, медсестры развернулись в противоаварийную тиральеру.

– Лиза, успокойся, – громким голосом заявила Валери. – Где Торри? Уже пора ехать.

Лиза застыла на месте.

– Это ты повезешь ее? – спросила она.

Мы все прекрасно знали, что от Валери не убежишь.

Но та отрицательно покачала головой.

– Нет. А теперь, Лиза, успокойся.

Лиза трахнула кулаком еще в одну дверь.

– Но ведь это уже не поможет, – уговаривала ее Валери. – Этим уже ничего не изменишь.

– Валери, ты же обещала… – начала было я.

– Где Торри? – перебила она меня. – Все, заканчиваем с этим.

– Я здесь, – отозвалась Торри.

Она держала чемоданчик, руки у нее дрожали, поэтому дрожал и чемоданчик, потираясь о ногу.

– Все в порядке, – резюмировала Валери. Она протянула руку в дежурку и взяла заранее приготовленный белый стаканчик с лекарством. – Выпей.

– Черт подери, что это такое? – завопила Лиза из глубины коридора.

– Это, чтобы Торри успокоилась, – объяснила Валери. – Просто успокоительное.

– А я спокойна, – сказала Торри.

– Все равно, выпей, – протянула ей стаканчик Валери.

– Не пей! – крикнула Лиза. – Не пей, Торри!

Но Торри уже откинула голову и выпила содержимое белого стаканчика.

– И слава Богу, – буркнула под нос Валери, которую и саму трясло от волнения. – Все в порядке. Ладно. Ну что ж, Торри, золотко, до свидания, береги себя.

Торри и вправду уезжала. Уезжала в аэропорт, где через мгновение ей нужно было садиться в самолет, улетающий в Мексику.

Лиза перестала молотить в двери и присоединилась к нам. Мы стояли полукругом возле дежурки и поглядывали на Торри.

– Я знаю, что это было. Я ведь права? – Лиза придвинулась поближе к Валери. – Ведь это был торазин, так?

Валери не отвечала. Не было смысла. Глаза Торри уже начали блестеть. Она сделала шаг назад и пошатнулась. Валери подхватила ее под локоть.

– Ведь ничего же страшного не происходит, – обратилась она к Торри.

– Знаю, – прохрипела Торри и тихонько откашлялась. – Все в порядке.

Медсестра, которая должна была отвезти Торри к самолету, вынула у нее из рук чемоданчик и повела ее по коридору, к нашим двойным, запираемым на два замка дверям отделения.

Больше ничего сделать было нельзя. В комнату Торри уже пришла санитарка и начала стаскивать постельное белье. Валери исчезла в дежурке. Лиза прошла к себе в комнату и с треском захлопнула двери. Мы еще какое-то время поторчали в коридоре, а потом уселись перед телевизором в рекреационной и до самого возвращения медсестры из аэропорта тупо всматривались в экран. Мы ожидали в тишине, напряженно прислушиваясь, не раздадутся ли в комнате медсестер какие-нибудь отзвуки лихорадочной деятельности – деятельности, вызванной известием о бегстве пациентки. Только ничего такого не произошло.

В этот день любое последующее мгновение было только хуже и хуже. Не имело никакого значения, где мы находились, любое место было для нас местом паршивым. В рекреационной было слишком жарко, в гостиной – как-то странно, даже пол перед дежуркой уже был не такой, как всегда. Вместе с Джорджиной мы пробовали запереться в комнате, но и там было ужасно. Любое помещение представляло собой яму или глубокий каньон – громадное и пустое, и еще по нему гуляло эхо. И совершенно нечего было делать.

Пришло время ланча: паштет из тунца. Ну кому хотелось его брать в рот? Мы ненавидели паштет из тунца.

После ланча Полли предложила:

Может просто запланируем для себя, что часик посидим в гостиной, потом часик на полу перед дежуркой, следующий часик – еще в каком-то местечке, и так далее. Во всяком случае, будет хоть какой-то план действий.

Лиза не выразила заинтересованности, зато я с Джорджиной решили начать выпендриваться хоть таким макаром.

Начали мы с гостиной. Каждая из нас тяжело свалилась на желтый виниловый стульчик. Два часа дня, суббота, август, отделение со средними ограничениями в Бельмонте. Дым из высохшей сигареты, старые журналы, коврик в желтые пятнышки, пять желтых виниловых стульчиков, оранжевый диван с провалившейся спинкой: это помещение нельзя спутать ни с каким другим – гостиная комната в сумасшедшем доме.

Я сидела на своем желтом виниловом стуле и старалась не думать о Торри. Вместо этого я внимательно приглядывалась к собственной ладони. Мне подумалось, что она выглядит точно так же, как ладонь маленькой обезьянки. По внутренней стороне шли поперек три линии, а пальцы сжимались, как мне казалось, совершенно обезьянним образом. Когда же я их выпрямляла, ладонь казалась мне уже более человеческой, поэтому я держала пальцы выпрямленными. Только долго удерживать пальцы выпрямленными было утомительно. Я их расслабила, и они тут же сжались и снова напомнили мне про обезьяну.