Преследуемая тенью (ЛП)

Я кручусь на месте, и мои волосы летят по воздуху. Я откидываю голову назад и смотрю на человека, который вселил в меня страх Божий.

Единственное выражение в его глазах - ярость.

Медленно он наклоняет голову, и его взгляд сужается на мне, отчего по моему телу пробегает сильная дрожь.

Каким-то образом мне удается найти свой голос и спросить: — Кто ты? Почему ты это делаешь?

Вспышка ярости на его лице настолько чертовски жестока, что я чувствую ее силу в своих костях. Быстрее, чем я успеваю сообразить, он делает движение, и у меня подкашиваются ноги.

Падая назад, я вижу, как Ренцо настигает меня, и когда я врезаюсь в пол, он оказывается на мне, как злобный зверь. Нож вдавливается в кожу под подбородком, заставляя меня откинуть голову назад.

Мои руки взлетают вверх, и я хватаю его за запястье, пытаясь отвести лезвие от своего горла, но он невероятно силен, и все, что я могу сделать, - это удержать его.

Его губы растягиваются в усмешке, и он, приблизив свое лицо к моему, рычит: — Я один из глав Коза Ностры, и почка в твоем теле принадлежала моему младшему брату.

Коза Ностра.

Я смотрела документальный фильм о мафии и знаю, насколько безжалостной может быть эта группа преступников.

Ренцо наклоняется еще ближе, и его слова звучат призрачно и свирепо: — Мой младший брат был убит, чтобы ты, блять, могла жить.

Младший брат.

Убит.

Непролитые слезы застилают мне глаза, и я не могу придумать, что сказать, пытаясь осмыслить то, что он мне говорит.

Находиться лицом к лицу с этим человеком и чувствовать его дыхание на своей коже - это нервирует, заставляя мой рот пересыхать.

Он слегка наклоняет голову. — Ты понимаешь, что я говорю?

Я медленно качаю головой.

Кончик ножа вдавливается в мою кожу, и я издаю окаменевший крик. Мои ногти впиваются в его кожу, и я зажмуриваю глаза.

— Они, блять, убили моего брата на пустом участке в конце переулка. Они распотрошили его, как животное, и вырвали почку из его тела. — С каждым словом, вылетающим из его рта, я слышу невероятную боль, которую он испытывает. — Ему было всего двадцать лет.

Нет.

Я качаю головой и морщусь, когда он кричит: — Открой свои гребаные глаза!

Они открываются, и тут же у меня на глазах появляются слезы.

Задержав свой жестокий взгляд на мне, он шипит: — Ты понимаешь, что я говорю?

На этот раз я киваю.

Когда он смотрит на меня, ярость возвращается, а черты его лица кажутся высеченными из камня.

— Пока почка моего брата находится в твоем теле, ты принадлежишь мне.

Нет.

Боже.

Нет.

Когда я начинаю качать головой, он внезапно отступает, и в следующее мгновение мое платье оказывается задрано, а нож прижат к красному шраму на месте операции.

Отчаянный крик вырывается из моей души, когда я пытаюсь ухватиться за его руку, умоляя: — Не надо. Пожалуйста, не надо!

Его глаза снова встречаются с моими. — Выбирай, topolina. Либо ты делаешь то, что я говорю, либо я забираю почку обратно прямо сейчас.

Черт.

Дерьмо.

Дерьмо.

— Я... я... я сделаю то, что ты с-скажешь.

Он снова быстро двигается и поднимается на ноги. Его глаза обжигают меня, и я не смею пошевелиться, чтобы поправить платье, чтобы оно прикрывало меня.

— Отведи ее в другую комнату, — приказывает он охраннику, бросая нож на стол и хватая свой пиджак.

С ужасом я смотрю, как он надевает куртку и выходит из комнаты.

Я быстро сажусь и натягиваю платье, поднимаясь на ноги.

Охранник хватает меня за руку, и меня выводят из комнаты, которая явно использовалась для пыток, и ведут обратно к папе и доктору Бенталлу.

Меня запихивают внутрь, прежде чем за мной закрывается дверь, и, стоя на шатких ногах, я нахожу глазами отца.

— Ты в порядке? Что он сделал? — спрашивает отец, бросаясь ко мне со все еще связанными за спиной руками.

Коза Ностра.

Его младший брат был убит.

Ему было всего двадцать лет.

Мой голос звучит за миллион миль от меня, когда я спрашиваю: — Ты купил для меня почку на черном рынке?

Отец стоит передо мной, и его черты лица разрываются между беспокойством и чувством вины.

Меня захлестывают разрушительные эмоции, пока я собираю все кусочки воедино.

— Ты убил человека, чтобы я могла получить почку, — плачу я. — Ему было всего двадцать лет. — Я задыхаюсь в плаче, обхватывая себя руками. — Я никогда не хотела этого!

Бросив на папу страдальческий и недоверчивый взгляд, я шепчу: — Как ты мог это сделать?

Слезы катятся по моим щекам, а от осознания того, что у меня есть почка человека, которого убили, мое сердце разбивается на миллион осколков.

— Я бы предпочла умереть достойной смертью, а не подвергнуться этому ужасу.

Лицо папы скривилось от чувства вины. — Я не знал, что они могут убить кого-то за это. — Он поворачивается и устремляет на доктора Бенталла яростный взгляд. — Ты же сказал, что проблем не будет!

— Серьезно? — восклицаю я, отступая от отца. — И ты об этом беспокоишься? — Наклонившись вперед, я кричу: — Убили человека! Ты понял? Человека, черт возьми, убили!

Я схожу с ума.

Я не могу с этим справиться.