Преследуемая

— Упс, мне очень жаль, — огорчился медбрат. — Что ж, нам лучше поехать и умыться. — Он подмигнул мне. — Рад был снова увидеть вас, Сьюзен. До свидания.

С этими словами он увез доктора Сласки к тиру.

Этот разговор стал последней каплей. Мне надо было уйти. Я больше ни минуты не могла провести за прилавком с канноли. Я понятия не имела, куда подевалась Ки-Ки, но ей придется ненадолго остаться с покупателями сладостей наедине. Мне нужно было немного уединения.

Я выскользнула из-за прилавка, прошагала, не разбирая пути, сквозь толпу, заполонившую внутренний двор, и нырнула в первую же дверь, которая попалась на глаза.

Оказалось, что это вход на кладбище миссии. Я не стала поворачивать назад. Кладбища меня не сильно пугали. То есть это, возможно, станет для вас сюрпризом, но призраки здесь редко тусуются. В смысле, около своих могил. Они чаще оказываются в тех местах, где любили зависать при жизни. На самом деле для медиатора кладбища являются синонимом мира и покоя.

Или для странника. Или кем там меня считает Пол Слейтер.

Пол Слейтер, который, как я начинала осознавать, был не просто бессовестным одиннадцатиклассником, клюнувшим — так уж вышло — на мою внешность. Нет, по словам своего деда, Пол Слейтер был… ну, дьяволом.

И я только что продала ему душу.

Все это было не так-то просто осознать. Мне нужно было подумать и решить, что делать дальше.

Я зашла на прохладный тенистый кладбищенский двор и свернула на узкую тропинку, которую к этому моменту неплохо изучила. Я частенько по ней гуляла. На самом деле иногда, отпрашиваясь с урока, я делала вид, что мне надо в туалет, а вместо этого шла сюда, на кладбище миссии, на эту самую тропинку. Потому что в конце ее находилось кое-что очень важное для меня. Кое-что дорогое моему сердцу.

Но на этот раз, когда я добралась до конца каменистой тропинки, то обнаружила, что я не одна. Джесс стоял здесь, смотря на свое надгробие.

Я знала слова, которые он читал, наизусть, потому что именно я вместо с отцом Домом проследила за их гравировкой.

«Здесь покоится Гектор «Джесс» де Сильва, любимый брат, сын и друг. Годы жизни 1830–1850».

Когда я подошла и встала рядом, Джесс поднял на меня взгляд. Он молча протянул мне руку через надгробие. Я вложила свою ладонь в его.

— Прости меня за все, — сказал он, не сводя с меня непроницаемого взгляда.

Я пожала плечами, не поднимая глаз с земли около надгробия — такой же черной, как его глаза.

— Я понимаю, наверное. — Хотя на самом деле я не понимала. — В том смысле, что ты же ничего не можешь поделать, если… ну, не испытываешь ко мне тех же чувств, что я к тебе.

Не знаю, что заставило меня так сказать. Как только слова вылетели у меня изо рта, мне тут же захотелось провалиться под землю.

Так что представьте себе мое удивление, когда я услышала переполненный сдерживаемыми эмоциями голос Джесса, который я едва узнала:

— Так вот что ты думала? Что я хотел уйти?

— А разве нет?

Я ошарашенно уставилась на него, потеряв дар речи. Я правда очень сильно старалась оставаться спокойной и отстраненной, чтобы сохранить остатки растоптанной гордости. И все же сердце, которое пару дней назад — я могла поклясться в этом — сдулось и окончательно скукожилось, неожиданно вернулось к жизни и снова зачастило, хотя я мысленно строго-настрого запретила ему это делать.

— Но как я мог остаться? — спросил Джесс. — После всего того, что между нами произошло, Сюзанна, как я мог остаться?

Я искренне не понимала, что он имеет в виду.

— Что между нами произошло? Ты о чем?

— Тот поцелуй. — Он отпустил мою ладонь так неожиданно, что я чуть не упала.

Но мне было плевать. Плевать, потому что я начала надеяться, что сейчас происходит нечто замечательное. Нечто восхитительное. И надежда во мне окрепла, когда я увидела, как Джесс нервно провел рукой по волосам, и я увидела, что они дрожат. В смысле, его пальцы. С чего бы им было так дрожать?

— Как я мог остаться? — повторил Джесс. — Отец Доминик был прав. Тебе нужен человек, которого твои семья и друзья смогут увидеть. Тебе нужен тот, кто сможет состариться вместе с тобой. Тебе нужен кто-то живой.

И вдруг все начало обретать смысл. Все эти недели неловкого молчания между нами. Отстраненность Джесса. Все это было не потому, что он меня не любил. Дело было совершенно не в этом.

Я покачала головой и почувствовала, как кровь вдруг снова побежала по венам. А ведь последние несколько дней мне уже стало казаться, что она замерзла. Я понадеялась, что не совершаю очередную ошибку. И что это не сон, от которого я скоро проснусь.

— Джесс, мне все это совершенно не важно, — сказала я, чувствуя себя пьяной от счастья. — Тот поцелуй… тот поцелуй был лучшим событием в моей жизни.

Я всего лишь констатировала факт. Вот и все. Я была уверена, что Джессу этот факт уже известен.

Однако, похоже, для него это стало сюрпризом, потому что не успела я опомниться, как он заключил меня в объятия и страстно поцеловал.