Преследуемый Зверем Братвы

Некоторые люди здесь пытаются выучить имена охранников, чтобы повлиять на них, подружиться с ними. Чтобы передать информацию за пределы стен, и получить рычаги влияния внутри. Для меня они все одинаковы. И все они видят для меня так, как же как все остальные в этом месте.

Если мы в аду, то я-дьявол.

В основном это из-за моего размера. У меня по меньшей мере на пятьдесят фунтов мышц, больше чем у большинства здешних мужчин. Даже больше. На какое-то время это сделало меня мишенью. Это все еще так, но только для действительно сумасшедших или тех, кто одержимвых желанием доказать что-то черт знает кому.

Охранник возле моей камеры с ухмылкой снова барабанит по решетке. — Vstavay! — Он снова кричит на меня. Просыпайся.

И снова мои разбитые и опухшие глаза приоткрываются, чтобы посмотреть на него. Может быть, сейчас утро, а может быть, и нет. После последнего боя я уже неделю нахожусь в одиночке. Их было шестеро, и я до сих пор понятия не имею, в чем была их проблема со мной. Мне так же все равно. Какой бы ни была эта проблема, ее больше нет. Не сейчас, когда все шестеро мертвы.

Неделя-это ничто. После трех вы начинаете чувствовать, как безумие царапает вас изнутри. Через месяц ты начинаешь разговаривать с тенями. через два месяца ты становишься одной из этих теней.

Я уже проходил это четыре месяца назад. Это не то, что я хотел бы повторить. Я знаю, что я здесь на всю жизнь. И я знаю, что решетка и постоянный шепот опасности и нападения, не очень приятная жизнь. Но это лучше, чем безумие.

— Vremya idti, — огрызается охранник. ”Пора уходить, ублюдок.

Он насвистывает в темном коридоре. Я слышу топот сапог, а затем вижу семерых мужчин в полном боевом снаряжении, с масками, щитами, электрошоковыми дубинками и пистолетами на готове. Я сажусь на край каменного выступа без одеяла, который служит здесь кроватью. Ухмыляясь им.

— У нас что, вечеринка?

Раздается команда. Дверь распахивается, и внезапно они врываются внутрь. Я шиплю, когда все семеро нападают на меня одновременно. Они отбрасывают меня назад, дергая руки, чтобы сковать их наручниками за спиной. В меня вонзается электрошоковая дубинка, и я реву от боли. Еще один удар, потом еще, пока я не скорчусь на земле.

Они поднимают меня и сковывают лодыжки. Входит еще один охранник, толкающий тележку, такие используют водители доставки, чтобы возить коробки. Я знаю, как это делается, но они все равно толкают и ставят меня на нее. Когда я стою на колесах, меня приковывают к ней кандалами и затыкают рот кожаным удилом.

Они катят меня по коридору наружу. Я моргаю, ослепленный первым за неделю солнечным светом. Холодный воздух врезается в меня, сбивая дыхание в моих легких. Может, я и русский, но в Сибири все равно чертовски холодно.

Я смотрю на свет, пробивающийся через стены ямы. Да, причина, по которой они называют это место ямой, заключается в том, что это буквально так и есть. Раньше здесь добывали кобальт, а теперь на дне находится тюрьма. Так что, если вам каким-то образом удастся освободиться от прутьев, цепей, охранников с пистолетами и колючей проволоки, вам нужно всего лишь подняться на пятьсот футов по отвесной скале, чтобы вырваться на свободу.

Меня везут в камеру в главном тюремном крыле. Блок находиться в тишине когда они это делают. Никаких свистков. Никаких оскорблений. Как я уже сказал, в этом аду я-дьявол.

Вернувшись в камеру, те же семеро мужчин сняли с меня цепи и заставили встать на колени. Они снимают остальные кандалы. Я чувствую дуло пистолета у своей шеи, когда они отступают, а затем захлопывают дверь.

Когда они уходят, я слышу тихий смешок. Я поворачиваюсь и вижу лицо, которого не узнаю, — новый охранник.

— Хорошие чернила, — хихикает он. Все свое пребывание в одиночной камере я провел без рубашки. Я прослеживаю за его взглядом и понимаю, что он смеется над сине-зеленой бабочкой на моем плече.

— Ты сделал это для своего парня? — Он усмехается.

— Нет, — улыбаюсь я. — Для твоей матери.

Его улыбка исчезает.

— Следи за собой.

Я просто смотрю на него.

— Это татуировка для девушек, — ворчит он. — Зачем она тебе?

Я игнорирую его и начинаю поворачиваться.

— Ты девушка? В этом все дело? У тебя киска между ног?

— Хочешь зайти сюда и посмотреть поближе? — Огрызаюсь я.

Он хихикает.

— Как насчет этого, ублюдок? — Он вытаскивает из кармана бронежилета складной нож. — Как насчет того, чтобы я отрезал тебе яйца и сделал пизду, да?

Я закатываю глаза и снова отворачиваюсь. Он молод и самоуверен. Он пытается что-то доказать, начав дерьмо с самым крутым парнем в этом месте. Я уверен, что он где-то читал что-то о том, что он “альфа-пес” или что-то в этом роде. Но для меня он просто щенок. Он не представляет угрозы. Он меня не беспокоит.

Здесь я-альфа-пес. Бесспорно.

— Ты сделал эту пиздатую татуировку для девушки?

Я напрягаюсь. Он хихикает.

— Dа, да? Ты сделал татуировку, чтобы попытаться получить немного пизды?

Я все еще игнорирую его, но чувствую, как мой пульс бьется немного сильнее, немного горячее. Охранник хихикает, стуча ножом по решетке.

— Эта девушка… она шлюха?