Преследуя нас

Лекс почти сразу же оказывается рядом со мной. Положив мою руку в свою, он снова пронзает меня, этот дикий удар электричества, который напоминает мне, почему это всегда был он. Но на этот раз я не вздрагиваю, мое тело так жаждет этого.

Я следую за ним на танцпол, когда он останавливается в центре рядом с другими парами. Обняв меня за талию, он прижимает меня к себе, а мои руки обвивают его шею, как тогда, на выпускном.

Наши глаза встречаются, взгляд заперт, словно ничего вокруг нас не существует, только он и я в этот момент. Его изумрудные глаза сверкают, пока я изучаю его лицо, каждый угол, сосредоточившись на его прекрасных губах, которые я отчаянно хочу поцеловать.

Я не уверена, должна ли я говорить первой, мои нервы затмевают мою способность составить связное предложение. Что же мне сказать? Что я хочу его больше, чем саму жизнь. Должна ли я начать с этого? Его слова задерживаются в моей голове, и поэтому я танцую и доверяю ему.

— Лекс, — бормочу я, его имя так легко слетает с моего языка.

— Шарлотта, пожалуйста, позволь мне сначала сказать то, что я должен сказать.

Я пристально смотрю ему в глаза, мои движения затихают, чтобы он полностью завладел моим вниманием.

Последний месяц я бесцельно слонялась по городу, думая, за что меня наказали. Интересно, что именно я сделала не так, чтобы мне причинили столько боли. Мне казалось, что я и раньше достигала низких точек в своей жизни, но они были ничто по сравнению с тем, что я чувствовала…

— Несколько ночей назад я сидел один в опасной части Бразилии. Я был пьян, и местные жители были готовы меня ограбить. Мне было все равно, что я был близок к тому, чтобы быть избитым. Они наблюдали за мной с текилой в руке, как за бомбой замедленного действия, которая вот-вот взорвется. Мне было очень больно от того, что ты мне сказала, и я снова и снова прокручивал эти слова в голове. Эти слова постоянно звучали в моей голове, и я задавался вопросом, что именно причиняло мне больше боли — то, что это был он, или то, что меня не будет в твоей жизни? Я хотел причинить ему боль, Шарлотта, больше, чем ты можешь себе представить. У меня были планы, которые мне стыдно признать. Я был там, готовый сделать это, но потом я посмотрел вверх и увидел его, свет, который так ярко сияет на статуе Иисуса Христа.

Он подавился своими словами, склонив голову в стыде, пока я ждал в предвкушении.

— Как раз когда я думал, что потерял надежду, в нескольких футах от меня появилась маленькая девочка, ее ангельский голос разносился в окружающей нас суете. Она говорила на своем родном языке, но я понял, она спросила своего папу, почему Христос Искупитель сияет так ярко, что ей больно смотреть. Я бросился к ней и спросил, видит ли она его тоже. Она кивнула, и я понял, что дело не только во мне. Ее звали Карла. Это был знак, большой гребаный знак. В тот момент я понял, что скучаю по тебе, что без тебя моя жизнь — ничто. Я больше не злился на него, а злился на себя за то, что причинил тебе боль. Тебе пришлось справляться с этим одной, и я ненавидел себя за то, что заставил тебя думать, что у тебя нет другого выбора. Я люблю тебя, Шарлотта Оливия Мейсон. Моя жизнь будет полной только с тобой.

Мое сердце дергается во все стороны, и я должна наконец произнести эти слова, потому что он нужен мне так же сильно, как я нужна ему: — Ребенок…

— Этот ребенок, Шарлотта, — часть тебя. Все, что является частью тебя, не может быть неправильным. Это просто означает, что у него или у нее будет другой человек, который будет любить их больше, чем они могут себе представить.

Я притягиваю его к себе, крепко обнимаю, прижимаясь к нему изо всех сил. Он готов быть со мной, несмотря ни на что. Этот человек любит меня за все, что я есть, за каждую ошибку, которую я когда-либо совершала. Я даю себе несколько секунд, чтобы принять все это — огромную любовь и самоотверженность, охватывающие меня, и я хочу ответить ему тем же, дать ему надежду, счастье и любовь, которую он заслуживает.

Лекс Эдвардс заслуживает всего мира, и я должна дать ему это и все остальное.

Больше никакой лжи.

Больше не надо скрывать боль.

Правда должна быть сказана.

— Лекс… это твой ребенок.

Опустив руки к бокам, он отступает назад с недоверчивым взглядом. В тишине он изучает мое лицо, пока его глаза не становятся стеклянными, а на губах не появляется улыбка.

— М-моя малышка? — заикается он.

— Я сомневался в себе, когда узнала правду. Я солгала, Лекс. Есть так много причин, почему я чувствовала, что мне нужно лгать, и мне так жаль, что я причинила тебе боль, что я причинила тебе столько боли, и я хочу получить шанс рассказать тебе все, Лекс. Все, что я сдерживала с того дня, когда все развалилось на части восемь лет назад, но сейчас, прямо сейчас, мне нужно поцеловать тебя. Ты так нужен мне в моей жизни… Ты нужен мне, Лекс. Навсегда.