Пресс-хата для депутата

-А я забыл… — проговорил я и осекся на полуслове. Не решался рассказывать ему свою историю. Боялся, что он мне не поверит.

— Что забыл? — уточнил сосед.

Я молчал. Не было сил говорить. Но решил, что раз начал признаваться, то и нечего останавливаться. И я продолжил свое признание:

— Все забыл! Кто я, как зовут, где живу, где работаю. Ничего не помню. Даже жену забыл! Как ее зовут, какая она из себя? Думал, моя, а оказалась чужая. Начисто все забыл!

- Совсем!? — удивился он.

- Совсем. Пришел домой, а дом не мой. Спрашивают имя, а я никак не могу вспомнить. До сих пор не могу. Вот так живешь себе и думаешь — это твоя квартира, твоя жена, твоя фамилия. И вдруг выясняется, что все чужое. Что все это тебе не принадлежит.

- Хм! Ну и дела! — присвистнул сосед. — А я думал, ты говорить не хочешь.

Я вскочил с нар, нагнулся к нему, схватил за грудки.

- Да если бы я помнил! Ты думаешь, я не говорю, потому что засекреченный агент? Не помню я этого, понимаешь, не помню!

Он смотрел на меня испуганно, словно я был прокаженным, от которого можно заразиться неизлечимой болезнью, уничтожающей память.

- Ну, парень, тогда ты совсем пропал, если не знаешь, кто ты.

Я и сам давно понял, что пропал. Куда мне теперь без имени и фамилии? Только в психбольницу. Там фамилию не спрашивают. Там людям она не нужна, как и все остальное. Кровать, пижама, утка — на этом ограничивается круг проблем. Все, что вне этого круга, — лишнее. Наплевать и забыть!

И тут мне пришла в голову одна мысль. Забавная мысль, надо сказать. Просто ужасно захотелось, чтобы я был не один такой. Может, это какая-то необычная эпидемия началась. Типа спида. И я, так сказать, вирусоноситель. Сейчас вот заражу беднягу потерей памяти, и мы оба будем без роду, без племени. А эта камера станет первой тюремной палатой больных с отсутствующим прошлым.

- Слушай, мужик! — Я насел на соседа, чтоб он не отвертелся от прямого ответа на мой провокационный вопрос. — А ты помнишь, как тебя зовут?

Мой сосед усмехнулся. Ему этот вопрос казался наивным. Он не понимал, что этот вопрос — серьезней не бывает.

— Конечно, помню. Михал Иваныч. И фамилию помню. Кудряшов. Как это я свою фамилию забуду? Ты что! Тогда сразу вешаться можно!

Я отошел и лег на свои нары. Оставил его в покое. Нет, он не заразился. Это я один такой. И мне самому придется выпутываться из этой ситуации. И никто мне не поможет. Никто не сможет мне подсказать, как можно излечиться от этой болезни. Хотя бы потому, что никто мне не поверит.

— Эх, счастливый ты мужик, Михал Иваныч! — вздохнул я мечтательно и повернулся на бок, чтобы заснуть.

Но так и не уснул за всю ночь. Во-первых, сосед храпел, как пьяный тракторист, во-вторых, мысли мешались в голове и варили какую-то кашу, расхлебать которую мне было не под силу. Кто я, где живу, кем работаю — все эти животрепещущие вопросы возникали один за другим и не приносили мне никакого разрешения. Потом они опять шли по новому кругу и всякий раз безрезультатно. Ни на один из них я не находил ответа. Словно этих ответов вообще не было! Но такого ведь быть не может! Если человек о двух руках, о двух ногах и одной пустой голове, значит, он когда-то родился. А если я родился, то меня как-то назвали. И куда-то поселили. И дали какую-то работу, когда я подрос. Ведь такого же не может быть, чтобы ничего этого не было!

Вся надежда оставалась на эту дурацкую память! Может, она соблаговолит хоть что-нибудь вспомнить. Нельзя же, в конце концов, так безнадежно все забыть! Если бы я тронулся умом в результате стрессовой ситуации, которая со мной случилась накануне, и забыл все, я бы, пожалуй, не воспринимал окружающий мир настолько реалистично, как я его воспринимаю. Я бы сейчас жил в некоем извращенном и перевернутом мире, в котором обитают сумасшедшие. Но ведь я-то все прекрасно понимаю и то, что со мной происходит, оцениваю достаточно трезво. Правда, пока. Еще неизвестно, что будет дальше.

В зарешеченное окошко уже пробивался утренний свет, а я все пытался что-то вспомнить. Яркий солнечный луч ударил из-под самого потолка, высветил свисающую паутину, пересек камеру наискосок и упал куда-то в угол. Пожалуй, я бы порадовался наступлению нового дня, но за нами уже пришли.

Щелкнул замок, с жутким скрипом открылась дверь, и в дверном проеме возникла коренастая фигура нашего общего мучителя — сержанта Горохова. Он был заспанный и какой-то вялый. И, по-моему, его рожа покраснела еще больше. Наверное, после неудачи со мной они на пару с капитаном наклюкались до умопомрачения.

Удовлетворенно позвякивая ключами, он гаркнул на всю камеру так, что мой бедный сосед свалился с нар, больно стукнувшись лбом о каменный пол.

— Подъем, мать вашу! И по быстрому!

Я мгновенно вскочил и встал, опустив руки по швам. Иваныч с трудом поднялся с пола и тоже попытался принять вертикальное положение, но стоял, сильно качаясь и недоуменно переглядываясь со мной. А я без всяких экивоков и приветствий начал со своей любимой темы.

- Послушайте, сержант, так вы установили мою личность или нет? — спросил я.