Пресс-тур

– Знаешь, который час? Я сплю.

– Прошу прощения, вопрос крайне важный.

– …

– Николай Александрович?

– Говори.

– Пропала связь с Краснополярском.

– В смысле? Ну было же такое уже. Может, работы какие ночные, неполадки со спутником?

– Никак нет. Совсем пропала. Не отвечают узел связи, аэропорт, завод, инженерная служба нашей компании в городе. В графике ремонтных работ никаких запланированных операций не значится. Спутник в полном порядке, проверяли. Связи нет уже пять часов сорок минут вообще со всем городом. Тогда пришел последний исходящий трафик, кто-то отправил родственникам фото кошки. В прошлые годы теряли связь максимум на десять-двадцать минут из-за тяжелых погодных условий или неполадок.

– Ну а резервные каналы связи есть? Позвоните кому-нибудь на спутниковую рацию.

– Николай Александрович, согласно инвестиционной программе резервные каналы связи должны быть введены в эксплуатацию в 2032 году. Сейчас идет строительство второго коммуникационного узла.

– Оторву вам всем яйца.

– Николай Александрович, в защиту инженерной службы могу сказать, что я лично неоднократно просил директора по развитию увеличить финансирование для ускорения работ. Какие будут указания?

– И ему тоже яйца оторву. Петров, ты хоть понимаешь, как это плохо? Если завтра наши российские и иностранные партнеры обнаружат, что с городом продолжительное время нет связи, пойдут слухи. Потому как нерабочих дней в нашем бизнесе нет. Пойдут статейки, западные журналюги сейчас так и ждут, чтобы на нас наброситься и в дерьме извалять, надеюсь, читаешь новости, знаешь почему. А туда и самолет с прессой этой ночью полетел, мать их дери. И еще там особые гости из Москвы по моему личному заданию, они тоже без связи, получается, остались. Великолепно просто! Наши акции в понедельник будут дешеветь, если в ближайшее время связь не восстановят. Ты же хочешь годовой бонус?

– Наши сотрудники прилагают все усилия…

– Да что ты там прилагаешь, Петров? Значит, так… Что нам делать? Самолет туда наш ближайший в понедельник вечером по расписанию. Посылать кого-то сейчас – это всех на уши поднимать, привлечем внимание. Военным звонить, чтобы проверяли, что там происходит, я не хочу, не та ситуация, я надеюсь, ты меня понимаешь.

Думаю, надо подождать. Ну что там могло случиться? Если авария какая-то, починят, вероятно. Продолжайте попытки связаться. Проверяйте спутник. Придумай что-нибудь. За что тебя начальником сделали? Каждый час докладывай. А я позвоню Фоминой из пресс-службы, выпустим новость, что возможны перебои со связью из-за аномальной погоды. Все ясно?

– Так точно.

– Бонус и яйца, Петров. Бонус и яйца.

* * *

Кира не любила ходить в церковь, но прочувствовала царящую здесь особую атмосферу. Она ожидала бесконечных фресок и позолоты, резавшей глаза, однако, бегло осмотревшись, поняла, что попала в храм, построенный в аскетичном, древнерусском стиле. Белый свод и стены почти без росписей и икон, на полу плиты из грубого красно-серого камня, простой деревянный иконостас из нескольких ярусов да тяжелая кованая люстра с лампочками «под свечки» под потолком – вот и все убранство.

В храме было пусто и царил полумрак – люстра выключена, стены освещали лишь догорающие уже свечи и лампадки.

«И почему у нас в церквях не ставят скамьи?» – подумала Кира и устало плюхнулась на пол, привалившись к стене.

Несколько минут она сидела молча, переводя дух. У входа продолжали стучаться и скрестись – она поняла, что оказалась в смертельной ловушке, из которой не выбраться. Дверь одна, и в нее ломятся эти люди-нелюди; окна-бойницы узкие и расположены высоко – не доберешься, а если и доберешься, то вряд ли разобьешь и не пролезешь, да и вниз не спрыгнешь – ноги переломаешь. Иконостас – ну тут все понятно, обычная стена, отрезающая мир рядовых прихожан от церковных таинств. Кира встретилась со скорбным взглядом Иисуса на иконе и чуть ли не впервые в жизни попробовала помолиться:

– Господи, пожалуйста, если ты есть, помоги мне отсюда выбраться и вернуться домой к родителям и сестре. Я очень по ним скучаю! Это мне наказание за Сашу? Я буду себя хорошо вести, стану лучше, расскажу Свете все, обещаю, только помоги, Господи!

Она почувствовала, что теперь, после этой бешеной гонки, она наконец-то поверила в реальность происходящего, и ее крепкая скорлупка, сдерживавшая все эти годы атаки внешнего мира, треснула. Герман снова почувствовала себя маленькой девочкой, только приехавшей в Россию и в первый раз вошедшей в новый класс.

Кира уронила голову на грудь и заплакала. Она долго сидела, потупив глаза в носы ботинок, а слезы все лились и лились на куртку, и стекали дальше на штаны и холодный каменный пол с лужей растаявшего снега. На какое-то время она не заметила, как уснула.