Престидижитатор Сталина

Где Герой наш обрастает если не соратниками, то попутчиками, которые помогают ему делать то, что он делать собрался. Правда, пока еще никому неизвестно, что именно Герой затеял. А возможно, что Герой и сам этого еще не знает…

Договориться с Волконскими о продаже поместья получилось не сразу, хотя предложение я им сделал выгодное. Просто они очень не сразу осознали, что я выгодное для них предложение сделал, наверняка думали, что я их облапошить желаю. Но после долгих и не очень простых для меня разъяснений они осознали, что предложение мое на самом деле выгодное — так что облапошить их вышло даже круче, чем я вначале предполагал.

За все поместье я заплатил деньгами двести тысяч рублей серебром — то есть даже меньше, чем считал достаточным Петр Петрович. Но поместье, по моему мнению, больше и не стоило: крестьян там было чуть больше двух тысяч душ, а поместья обычно так и продавались: по сто рублей с души. Почему-то размер угодий на цену особо не влиял (поскольку угодий этих, как правило, и на простой прокорм «душ» едва хватало), так что запрашиваемая ими цена изначально не имела шансов найти реального покупателя. И вообще я думаю, они просто такую цену выставили чтобы поторговаться в надежде получить чуть больше рынка — но не обломилось им. Тем более не обломилось, что мне в торговле с князьями сильно помог министр финансов. Не знаю уж, насколько умышленно — но когда князья в очередной раз сунулись в Государственный заёмный банк за кредитом, их там вежливо (или не очень — я там не присутствовал), … в общем, им в кредите просто отказали. А расходы у князей большие, им же обязательно нужно балы всякие устраивать, постоянно модную одежду заказывать — а с доходами от поместий (ну, если ими плотно не заниматься) выходило как-то не очень. Так что в какой-то момент мое предложение стало для них безальтернативным.

Канкрин, впрочем, вовсе не ради меня с Волконскими такой трюк проделал — кредит воронежские князья еще до моего к нему визита не получили, им даже до того, как я с ними о продаже поместья говорить стал. Да и не только они, минфин начал очень серьезно госрасходы контролировать и дворянам всей страны стало весьма трудно перехватить в банке червонец до получки. А потребность в деньгах росла, в том числе и потому, что в очередной раз подушный налог увеличился, немного, на семнадцать копеек в год — но когда у тебя есть лишние крестьяне, то сумма может оказаться для помещика неприятной. Причем даже выгнать на волю таких лишних крестьян помещик не мог. То есть право имел, а вот с технической возможностью были проблемы: только для оформления бумаг требовалось уплатить три пошлины, четыре раза (минимум) пообщаться с губернским предводителем дворянства (тоже момент чаще всего не бесплатный) — так что в сумме набегало до двадцати рублей на крестьянское человеко-рыло. Вдобавок и процесс этот занимал время от полугода и до бесконечности, так что то, что Свиньин смог почти всем своим крестьянам вольную дать, я счел почти чудом (правда, все же основанном на моих ему постоянных выплатах). А вот у Волконских чуда не случилось.

А еще больше чуда не случилось в поместьях родного уже Одоевского уезда и некоторых смежных. Но тут уже я смог всем — действительно всем — помещикам дать очень вкусную конфетку. Одоев — город уездный, не заштатный, но в городе каменных зданий было ровно два. Мужской монастырь и просто сама по себе церковь. А в остальном город напоминал большую деревню — которая хуже маленькой тем, что улицы шастающий транспорт размесил так, что после дождя по ним пройти было трудно, а проехать вообще невозможно.

Но лучше деревни город был тем, что городу принадлежало почти шестьсот десятин земли, а хоть чем-то застроено было меньше ста. Из незастроенных десятин я двадцать быстренько купил как раз «под застройку». На самом деле мне это почти ничего не стоило, так как в Одоеве, как и в любом другом городе России, действовал «послевоенный» закон царя Александра: за «участок» примерно в треть десятины (в разных городах размер варьировался, а в Одоеве он был такой же, как в Москве) в казну города выплачивалась символическая сумма (конкретно здесь — двенадцать рублей), после чего «покупатель» был обязан выстроить на участке дом определенной стоимости и доплатить остаток стоимости земли (в Одоеве этот остаток был в районе рублей шестидесяти). Причем выстроить сарай и заплатить подрядчику за него сто рублей — не прокатывало, стоимость дома определялась городской комиссией «по аналогии». На строительство отводилось три года, и если ничего не построено — участок возвращается в собственность города. Но я ждать не стал…