Престо, модерато, адажио

Илья в самом деле задумался. Предложение было не то, что неожиданным, — из ряда вон выходящим. Чертовски опасным, несомненно, болезненным, сулящим массу неприятных последствий. И при этом дважды чертовски привлекательным. Дело не в деньгах и, пожалуй, не в их количестве, хотя озвученная сумма в разы превосходила всё, что он заработал и мог бы заработать до конца жизни. Попасть в нулевую точку, о существовании которой девяносто процентов землян и не слышали, увидеть собственными глазами, что там происходит? Он не мог и мечтать о подобном. И второй возможности не представится, однозначно.

— Я согласен, — произнёс. — Названная вами сумма меня устраивает. Могу я рассчитывать на тридцать процентов аванса?

— Разумеется. Рад, что мы так быстро нашли общий язык. Руководить экспедицией от моего имени будет Виктор Лаугесен, мой... как это правильно сказать? Правнучатый племянник. Он... Эй, господин Илья, вы опять засыпаете?

Илья встрепенулся, сообразив, что и впрямь пропустил значительный кусок рассказа вице-президента. Отупляющая пелена обволакивала сознание, не позволяла сосредоточиться, мешала думать.

— Ничего страшного, — улыбнулся Лаугесен. — Главное мы обговорили. Детали вам расскажут Виктор и пресс-секретарь, они присоединятся к экспедиции в Британии. Адаптация — процесс не быстрый, времени у вас будет достаточно. Сейчас можете подремать. Прибегать вновь к варварским методам стимуляции было бы с моей стороны натуральным садизмом.

— Спасибо, — пробормотал Илья, не до конца понимая, за что благодарит.

Вице-президент прав, ему категорически необходимо вздремнуть. Часиков эдак сто или сто пятьдесят по местному времени. Веки опустились сами собой, голова упала на плечо, и он заснул крепко, без сновидений.

Абердин, седьмая зона ускорения

План отоспаться Илья выполнил с лихвой. Он проспал оставшиеся часы в Рейкьявике, пока экспедиция грузилась на яхту. Проспал переход до Фарерских островов. Три дня промежуточной адаптации на Фарерах, пока спутники усиленно накачивались препаратами, замедляющими метаболизм, он тоже провёл в дремотно-полубессознательном состоянии, удерживаясь за реальность ровно настолько, чтобы обходиться без памперсов. И второй морской переход он преимущественно спал. Судя по всему, и туллейским исследователям, и команде яхты было наплевать на проводника, Илью предоставили самому себе. Поэтому первое, что он ощутил, наконец выкарабкавшись из липкой пелены заторможенности и очнувшись в крошечной каюте, за иллюминатором которой плескались серые волны, — пустота в желудке. Пустота, уверенно переходившая в самый настоящий голод. Попытался посчитать, сколько дней назад ел, но как посчитаешь, когда скачешь между зонами ускорения?

Он встал с кушетки, натянул штаны, сунул ноги в кроссовки, вышел из каюты. Подумал, что стоило бы умыться, но трап оказался ближе, чем дверь гальюна. Рассудив, что умывание подождёт, поднялся на палубу. По-утреннему свежий, пахнущий морем и солью ветер разбудил окончательно. Илья поёжился, шагнул к рубке, где рядом со штурвальным стоял капитан яхты.

— Доброе утро! Извините, на камбузе перекусить что-нибудь найдётся? Проголодался я что-то.

Он невольно улыбнулся заискивающе. Команда состояла из британцев, которые к жителям континента относились с изрядным высокомерием, будь те хоть евросоюзовцами, хоть паназиатами, хоть «четвёрками» из перманентно воюющих друг с другом султанатов, экзархатов и прочих микроимперий. Штурвальный сделал вид, что палуба по-прежнему пуста, но капитан до ответа снизошёл:

— Через полчаса швартуемся в Абердине, там и пообедаете.

Исследователи остались на яхте проходить очередной этап адаптации, Илье же капитан предложил спуститься на берег. Это вполне совпадало с его собственным желанием, — приятно вновь передвигаться самостоятельно, не страшась впасть в кому.

Чёрный «Бентли» с тонированными стёклами стоял у входа на причал.

— Никак, это за мной? — пробормотал Илья себе под нос.

Пока яхта швартовалась, в Абердине начал сеять мелкий холодный дождь, так что пассажиры не спешили покидать салон. Лишь когда Лазаренко поравнялся с машиной, дверцы раскрылись и из неё вышли двое: высокая светловолосая женщина и молодой парнишка, в одинаковых чёрных плащах до колен. Тем не менее, женщина посмотрела на небо и раскрыла над пареньком зонт. Илья тоже посмотрел вверх. Плотная серая пелена заволокла всё от горизонта до горизонта. Пусть лучше так, чем то, что после нулевого дня считается небом.

— Добрый день, господин Лазаренков, — поприветствовал его парнишка.

Голос у него был высокий и звонкий. И этого молокососа корпоративное правительство назначило руководить экспедицией в преисподнюю? Собственно, ничего против Лаугесена-младшего Илья не имел. Выглядел тот вполне доброжелательным, даже фамилию умудрился произнести почти правильно. Скорее, ему было жаль пацана. Какие шансы у того вернуться из пекла?

— Похоже, это для вас.