Престолы, Господства

— Положение семьи — это очень даже моё дело, — возразила Хелен. — Как жена Джеральда, я обязана интересоваться этим.

— Не понимаю, как то, что ты жена Джеральда, даёт тебе возможность преодолеть свою естественную неспособность как литературного критика, — сказала Харриет.

Повисла тишина. Затем Хелен сказала:

— Пожалуйста, Харриет, давай не будем ссориться. Мы все хотим, чтобы ты бросила писать и родила Питеру детей. Я просто пыталась обратиться к твоим лучшим чувствам, вот и всё. Если бы ты знала, как Джеральд переживает…

— Я так понимаю, что теперь мы обсуждаем безрассудное поведение лорда Сент-Джорджа? — сказала Харриет. — Разве это скорее не твоя обязанность, чем моя, произвести запасного наследника?

Лицо Хелен окаменело, и она выглядела так откровенно несчастной, что Харриет отругала себя за безжалостный язык, хотя речь шла о самозащите. Герцогиня не была равным противником в подобных поединках.

— У тебя больше шансов преуспеть и вырастить его, чем у меня, — сказала Хелен.

— Понимаю.

— Итак, ты что-нибудь сделаешь для этого?

— Боюсь, что нет. Как ты знаешь, Хелен, Питер женился на женщине не своего класса. А у людей моего класса расчётливое решение завести ребёнка, чтобы облегчить бремя его дяди и тёти в связи с безответственностью кузена, видится совершенно неправильным. Никакие подобные аргументы на меня не подействуют. Я буду считаться только со счастьем Питера и своим и не с чьим более.

— Семья воспримет это очень тяжело, — сказала Хелен. — Они будут во всём винить тебя.

— Семья? Ты говоришь за герцога и за мою свекровь? В таком случае мне, наверное, следует сообщить им обоим о твоей просьбе и своём ответе.

— Нет, я надеялась, что наша беседа останется только между нами. Зачем посвящать в неё других?

— Очень хорошо, я буду молчать. Но в таком случае я сделаю собственные выводы о том, как далеко ты можешь зайти, говоря от имени других.

— Ты очень жестокая женщина, — сказала Хелен. — Наверное, этого и следовало ожидать.

— Послушай, Хелен, — сказала Харриет, — похоже, перспективы нашего взаимопонимания весьма плачевны, не говоря о взаимной симпатии. Но мы не можем совершенно игнорировать друг друга, ведь так? Что же нам делать? Самое простое, оставить друг друга в покое.

— Ты имеешь в виду, мне не следовало приезжать?

— Тебе всегда рады здесь, — сказала Харриет. — Мы можем разговаривать о погоде. Смотри, сегодня утром принесли экземпляры американского издания «Смерти между ветром и водой». Хочешь?

Она позволила себе усмехнуться в спину герцогине, которая торопливо шла к выходу с новой книгой Харриет Вейн в руке.

Голос Питера был слабым, и его нарушали помехи с другой линии, поэтому в его речь периодически вторгались французские слова.

— Я всё ещё скитаюсь, Харриет. И всё ещё не знаю, как долго. У тебя всё хорошо?

— Питер, независимо от того, о чём тебе приходиться беспокоиться, нет никакой необходимости волноваться и обо мне. Почему я не должна быть в порядке? Я просто сижу в подлунной середине, как неподвижная ножка циркуля, и лишь немножко склоняюсь и внимаю.

— А я сейчас, конечно, кружусь, кружусь,  [137] — сказал он. Именно это она так нежно любила в нём, — манеру, в которой он ловил и возвращал намёки. — Что-нибудь прояснилось?

— Чарльз ничего мне не говорил, — сказала она, — если ты это имеешь в виду. Но до меня дошёл небольшой слух, что Лоуренсу Харвеллу могли понадобиться деньги. Скорее всего, это ничего не значит.

— Наверное нет, — сказал он. — Но, слушай, Харриет, свяжись с Фредди Арбутнотом, и спроси его под большим секретом, что он сможет выяснить.

— Да, конечно.

— Это была лживая зима, — добавил он. — Слушай, мне пора бежать. Я позвоню снова, когда смогу.

В обострённой тишине и одиночестве, которые последовали за окончанием телефонного разговора, Харриет пошла в библиотеку, чтобы просмотреть «Песни и Сонеты» Джона Донна. «Прощание, возбраняющее печаль» оказалось найти легко: книга открылась прямо на этой странице. Харриет взяла томик с собою в кровать, но заснула прежде, чем нашла то, что Питер подразумевал под «лживой зимой».

11

Неужто цель твоя

Сгубить портрет мой, о ворожея,

Чтобы за ним вослед погиб и я?

Джон Донн [138]

Достопочтенный Фредди Арбутнот, услышав, что Питер за границей и что требуется помощь, стал настойчиво приглашать Харриет на ланч. Харриет согласилась, и вот уже лакей сопровождает её от дверей клуба «Беллона» [139] через дорогу, за угол и по боковой улочке в небольшой застеклённый павильон, который, возможно, когда-то служил оранжереей и, естественно, имел другой адрес, нежели клуб. Скромная латунная табличка информировала, что это «Флигель для леди». Лакей открыл дверь, и она оказалась в помещении, заставленном небольшими круглыми столиками и кадками с папоротниками, среди которых сияла улыбка её кавалера.

— Мне очень жаль, — сказал он, — но леди могут находиться только здесь, но никак не ближе к священным залам.