Преступление без смысла (СИ)

— Всё хорошо — кредиторы Кира не лезут… Спросишь законодержцев, как им это удалось?

Глеб кивнул; он не стал говорить, что просил и Азарина помочь Эми с братом — ведь неизвестно, сдержит ли тот слово.

Молчание стало неловким. Глеб опять не знал, что сказать. Ерунда какая-то: вот с Деей он вёл себя раскованно…

— Я уезжаю, — сообщила Эми. — То есть мы с Антоном… Госпожа Сайто отправляется в Спиритлэнд — аномалку англичан: пока не восстановят поместье, она будет жить там. Нас с братом она зовёт с собой. Я сначала сомневалась — всё-таки госпожа Сайто со странностями… Но вообще-то она хорошая, и пить перестала: даже слово дала, что если мы будем с ней, в рот не возьмёт ни капли… В общем, я согласилась.

— И правильно, — одобрил Глеб. — Сейчас вам лучше уехать из Близбора.

Но хоть он так и сказал, сразу стало тоскливо.

— Думаю, это ненадолго, — уточнила Эми, — месяца на четыре…

Она сдула чёлку, и Глеб поймал себя на том, что хочет увидеть это ещё раз.

— Знаешь, — проронил он, — в Лесовье, когда Перун заговорил только со мной…

— Он сказал тебе что-то важное, — перебила Эми. — Я уже тогда догадалась.

— Очень важное, — признался Глеб.

— Тогда не говори мне.

— Почему?

— Скажешь, когда встретимся снова. Так интереснее: я каждый день буду думать, что же ты должен мне сказать.

— Ладно, — Глеб от волнения дёрнул рычаг. — А я каждый день буду представлять себе, как говорю это.

Эми заложила зонт под мышку. Потом вынула из кармана монету, подкинула её и поймала:

— Мы ведь не закончили нашу дуэль! — она раскрыла ладонь: монет там было две. — Готова спорить, ты так не можешь!

— Нет, — признал Глеб, — так не могу.

И вдруг (несмотря на это признание) ему показалось, что он способен свернуть горы. Что он может летать, причём без Коичи. Что если из моря сейчас вынырнет сверкушка, он поймает её и бросит обратно — чтобы не мешала.

С удивительной лёгкостью Глеб произнёс:

— Но я выучу этот фокус, а когда выучу, появлюсь в Спиритлэнде… И покажу его тебе.

— Появишься верхом на драконе? — уточнила Эми.

— Верхом на драконе, — пообещал Глеб.

Эми улыбнулась и под шум волн пошла по берегу. Развернув кресло, Глеб поехал на «Фабрику».

В ту минуту он тоже улыбался.

Эпилог

Просьба Глеба и слова Перуна

Ворота тюрьмы открылись.

Мужчина средних лет вышел в пасмурное утро. Поправил сумку на плече. И вдохнул прохладный, пахнущий травой воздух.

Он думал, что не вдохнёт его ещё долго, а просидел полгода вместо положенных трёх.

— Бывай, Гурьев! — крикнул кто-то из охраны. — Вернёшься — встретим, как родного!

— Юмористы… — буркнул Гурьев.

С радостью он ощущал и тревогу: слишком внезапно его освободили.

Свидетели нашлись непонятно откуда: сказали, что он не виноват, хотя сам Гурьев был уверен в обратном — и на суде он признался: ведь правда уснул за рулём — значит, виновен в ДТП… Оно ему даже снилось.

Было невыносимо думать, что он убил женщину и покалечил её сына.

И вдруг — решение об освобождении! Чертовщина какая-то…

Адвокат сказал, что нужно подать иск о возмещении вреда — за то, что зря сидел. Свидетели (которые как с неба свалились) заявили, что Гурьев вынужден был выехать на встречку: мол, мотоцикл перед ним остановился.

Так ведь не было мотоцикла!.. Он выехал на встречную полосу, потому что спал!

Кстати, спал очень странно — был как в дурмане… В том сне Гурьев давил таракана, а как потом выяснилось, педаль газа.

Однако об этом все словно забыли.

На следствии установили, с какой скоростью ехал грузовик, но цифры в деле поменялись со ста с лишним на шестьдесят километров в час. Как они могли поменяться?!

Гурьева признали невиновным так быстро, будто он был сыном министра, и выпустили, едва он это осознал.

И вот теперь он озирался за воротами тюрьмы, пытаясь понять, что всё это значит.

Кроме родных (жены, дочери и брата) никто его не встречал. Никто не спешил объяснить, что происходит.

Впрочем, и родные к нему не спешили.

Стоя у машины, дочь глянула куда-то сквозь него… а потом стала набирать эсэмэску. Брат отвернулся. Жена как сидела в машине, так и продолжила сидеть.

— Эй!.. — Гурьев поднял руку.

И застыл в глупой позе: на него даже не смотрели.

Потом ворота закрылись, и раздался странный звук — тихий, механический. К нему примешивались шаги.

Глянув влево, Гурьев увидел мальчика в инвалидном кресле. Рядом шла девушка: деловой костюм и сиреневые волосы… Да ещё и серьга в ноздре.

Девушка обратилась к мальчишке:

— Можешь говорить — кроме него тебя никто не услышит.

Мальчик кивнул и подъехал к Гурьеву.

Тот вдруг понял, что услышит нечто важное — по взгляду подростка: волевому и серьёзному… Пожалуй, не по возрасту умному.

И Гурьев не ошибся: услышанное его потрясло.

— Меня зовут Глеб Шустов, я был в машине, в которую вы врезались, — сказал мальчик. — Но вы не виноваты: в тот вечер вас заставили уснуть. Человек, который сделал это, понесёт наказание. Повторяю: виноват он, не вы… Я решил, что вы должны это знать. Прощайте.

Мальчик развернул кресло и поехал обратно, девушка пошла за ним. Гурьев стоял, ошеломлённый… Его родные словно очнулись ото сна и подбежали, а он всё стоял…