Преступление и наказание

It's a bitter thing to spend one's life a governess in the provinces for two hundred roubles, but I know she would rather be a nigger on a plantation or a Lett with a German master than degrade her soul, and her moral dignity, by binding herself for ever to a man whom she does not respect and with whom she has nothing in common--for her own advantage.	Тяжело за двести рублей всю жизнь в гувернантках по губерниям шляться, но я все-таки знаю, что сестра моя скорее в негры пойдет к плантатору или в латыши к остзейскому немцу, чем оподлит дух свой и нравственное чувство свое связью с человеком, которого не уважает и с которым ей нечего делать, - навеки, из одной своей личной выгоды!
And if Mr. Luzhin had been of unalloyed gold, or one huge diamond, she would never have consented to become his legal concubine.	И будь даже господин Лужин весь из одного чистейшего золота или из цельного бриллианта, и тогда не согласится стать законною наложницей господина Лужина!
Why is she consenting then?	Почему же теперь соглашается?
What's the point of it?	В чем же штука-то?
What's the answer?	В чем же разгадка-то?
It's clear enough: for herself, for her comfort, to save her life she would not sell herself, but for someone else she is doing it!	Дело ясное: для себя, для комфорта своего, даже для спасения себя от смерти, себя не продаст, а для другого вот и продает!
For one she loves, for one she adores, she will sell herself!	Для милого, для обожаемого человека продаст!
That's what it all amounts to; for her brother, for her mother, she will sell herself!	Вот в чем вся штука-то и состоит: за брата, за мать продаст!
She will sell everything!	Все продаст!
In such cases, 'we overcome our moral feeling if necessary,' freedom, peace, conscience even, all, all are brought into the market.	О, тут мы, при случае, и нравственное чувство наше придавим; свободу, спокойствие, даже совесть, все, все на толкучий рынок снесем.
Let my life go, if only my dear ones may be happy!	Пропадай жизнь!
More than that, we become casuists, we learn to be Jesuitical and for a time maybe we can soothe ourselves, we can persuade ourselves that it is one's duty for a good object.	Только бы эти возлюбленные существа наши были счастливы. Мало того, свою собственную казуистику выдумаем, у иезуитов научимся и на время, пожалуй, и себя самих успокоим, убедим себя, что так надо, действительно надо для доброй цели.
That's just like us, it's as clear as daylight.	Таковы-то мы и есть, и все ясно как день.
It's clear that Rodion Romanovitch Raskolnikov is the central figure in the business, and no one else.	Ясно, что тут не кто иной, как Родион Романович Раскольников в ходу и на первом плане стоит.
Oh, yes, she can ensure his happiness, keep him in the university, make him a partner in the office, make his whole future secure; perhaps he may even be a rich man later on, prosperous, respected, and may even end his life a famous man!	Ну как же-с, счастье его может устроить, в университете содержать, компаньоном сделать в конторе, всю судьбу его обеспечить; пожалуй, богачом впоследствии будет, почетным, уважаемым, а может быть, даже славным человеком окончит жизнь!
But my mother?	А мать?
It's all Rodya, precious Rodya, her first born!	Да ведь тут Родя, бесценный Родя, первенец!
For such a son who would not sacrifice such a daughter!	Ну как для такого первенца хотя бы и такою дочерью не пожертвовать!