Преступление и наказание, Часть 2

"Allow me to explain that I have been living with her for nearly three years and at first... at first... for why should I not confess it, at the very beginning I promised to marry her daughter, it was a verbal promise, freely given... she was a girl... indeed, I liked her, though I was not in love with her... a youthful affair in fact... that is, I mean to say, that my landlady gave me credit freely in those days, and I led a life of... I was very heedless..."	Это была девушка... впрочем, она мне даже нравилась... хотя я и не был влюблен... одним словом, молодость, то есть я хочу сказать, что хозяйка мне делала тогда много кредиту и я вел отчасти такую жизнь... я очень был легкомыслен...
"Nobody asks you for these personal details, sir, we've no time to waste," Ilya Petrovitch interposed roughly and with a note of triumph; but Raskolnikov stopped him hotly, though he suddenly found it exceedingly difficult to speak.	- С вас вовсе не требуют таких интимностей, милостисдарь, да и времени нет, - грубо и с торжеством перебил было Илья Петрович, но Раскольников с жаром остановил его, хотя ему чрезвычайно тяжело стало вдруг говорить.
"But excuse me, excuse me. It is for me to explain... how it all happened... In my turn... though I agree with you... it is unnecessary. But a year ago, the girl died of typhus. I remained lodging there as before, and when my landlady moved into her present quarters, she said to me... and in a friendly way... that she had complete trust in me, but still, would I not give her an I O U for one hundred and fifteen roubles, all the debt I owed her.	- Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать... как было дело и... в свою очередь... хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, - но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру, сказала мне... и сказала дружески... что она совершенно во мне уверена и все... но что не захочу ли я дать ей это заемное письмо в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу.
She said if only I gave her that, she would trust me again, as much as I liked, and that she would never, never--those were her own words--make use of that I O U till I could pay of myself... and now, when I have lost my lessons and have nothing to eat, she takes action against me.	Позвольте-с: она именно сказала, что, как только я дам эту бумагу, она опять будет меня кредитовать сколько угодно и что никогда, никогда, в свою очередь, - это ее собственные слова были, - она не воспользуется этой бумагой, покамест я сам заплачу...
What am I to say to that?"	И вот теперь, когда я и уроки потерял и мне есть нечего, она и подает ко взысканию...
"All these affecting details are no business of ours."	Что ж я теперь скажу?
Ilya Petrovitch interrupted rudely. "You must give a written undertaking but as for your love affairs and all these tragic events, we have nothing to do with that."	- Все эти чувствительные подробности, милостисдарь, до нас не касаются, - нагло отрезал Илья Петрович, - вы должны дать отзыв и обязательство, а что вы там изволили быть влюблены и все эти трагические места, до этого нам совсем дела нет.
"Come now... you are harsh," muttered Nikodim Fomitch, sitting down at the table and also beginning to write.	- Ну уж ты... жестоко... - пробормотал Никодим Фомич, усаживаясь к столу и тоже принимаясь подписывать.
He looked a little ashamed.	Ему как-то стыдно стало.
"Write!" said the head clerk to Raskolnikov.	- Пишите же, - сказал письмоводитель Раскольникову.
"Write what?" the latter asked, gruffly.	- Что писать? - спросил тот как-то особенно грубо.
"I will dictate to you."	- А я вам продиктую.