Читаем Преступление и наказание, Часть 4 полностью

Had it meant anything?Значило это что-нибудь или нет?
Could it have concealed anything like a fact, a piece of positive evidence?Могло ли под этим скрываться хоть что-нибудь похожее на факт, на положительное обвинение?
His yesterday's visitor?Вчерашний человек?
What had become of him?Куда же он провалился?
Where was he to-day?Где он был сегодня?
If Porfiry really had any evidence, it must be connected with him....Ведь если только есть что-нибудь у Порфирия положительного, то уж, конечно, оно в связи со вчерашним человеком...
He sat on the sofa with his elbows on his knees and his face hidden in his hands.Он сидел на диване, свесив вниз голову, облокотясь на колени и закрыв руками лицо.
He was still shivering nervously.Нервная дрожь продолжалась еще во всем его теле.
At last he got up, took his cap, thought a minute, and went to the door.Наконец он встал, взял фуражку, подумал и направился к дверям.
He had a sort of presentiment that for to-day, at least, he might consider himself out of danger.Ему как-то предчувствовалось, что, по крайней мере на сегодняшний день, он почти наверное может считать себя безопасным.
He had a sudden sense almost of joy; he wanted to make haste to Katerina Ivanovna's.Вдруг в сердце своем он ощутил почти радость: ему захотелось поскорее к Катерине Ивановне.
He would be too late for the funeral, of course, but he would be in time for the memorial dinner, and there at once he would see Sonia.На похороны он, разумеется, опоздал, но на поминки поспеет, и там, сейчас, он увидит Соню.
He stood still, thought a moment, and a suffering smile came for a moment on to his lips.Он остановился, подумал, и болезненная улыбка выдавилась на губах его.
"To-day!- Сегодня!
To-day," he repeated to himself. "Yes, to-day!Сегодня! - повторял он про себя, - да, сегодня же!
So it must be...."Так должно...
But as he was about to open the door, it began opening of itself.Только что он хотел отворить дверь, как вдруг она стала отворяться сама.
He started and moved back.Он задрожал и отскочил назад.
The door opened gently and slowly, and there suddenly appeared a figure--yesterday's visitor _from underground_.Дверь отворялась медленно и тихо, и вдруг показалась фигура - вчерашнего человека из-под земли.
The man stood in the doorway, looked at Raskolnikov without speaking, and took a step forward into the room.Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату.
He was exactly the same as yesterday; the same figure, the same dress, but there was a great change in his face; he looked dejected and sighed deeply.Он был точь-в-точь как и вчера, такая же фигура, так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул.
Перейти на страницу:

Похожие книги

Бывшие люди
Бывшие люди

Книга историка и переводчика Дугласа Смита сравнима с легендарными историческими эпопеями – как по масштабу описываемых событий, так и по точности деталей и по душераздирающей драме человеческих судеб. Автору удалось в небольшой по объему книге дать развернутую картину трагедии русской аристократии после крушения империи – фактического уничтожения целого класса в результате советского террора. Значение описываемых в книге событий выходит далеко за пределы семейной истории знаменитых аристократических фамилий. Это часть страшной истории ХХ века – отношений государства и человека, когда огромные группы людей, объединенных общим происхождением, национальностью или убеждениями, объявлялись чуждыми элементами, ненужными и недостойными существования. «Бывшие люди» – бестселлер, вышедший на многих языках и теперь пришедший к русскоязычному читателю.

Дуглас Смит , Максим Горький

Публицистика / Русская классическая проза
Лев Толстой
Лев Толстой

Книга Шкловского емкая. Она удивительно не помещается в узких рамках какого-то определенного жанра. То это спокойный, почти бесстрастный пересказ фактов, то поэтическая мелодия, то страстная полемика, то литературоведческое исследование. Но всегда это раздумье, поиск, напряженная работа мысли… Книга Шкловского о Льве Толстом – роман, увлекательнейший роман мысли. К этой книге автор готовился всю жизнь. Это для нее, для этой книги, Шкловскому надо было быть и романистом, и литературоведом, и критиком, и публицистом, и кинодраматургом, и просто любознательным человеком». <…>Книгу В. Шкловского нельзя читать лениво, ибо автор заставляет читателя самого размышлять. В этом ее немалое достоинство.

Анри Труайя , Виктор Борисович Шкловский , Владимир Артемович Туниманов , Максим Горький , Юлий Исаевич Айхенвальд

Проза / Историческая проза / Русская классическая проза / Биографии и Мемуары / Критика
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза
Вьюга
Вьюга

«…Война уже вошла в медлительную жизнь людей, но о ней еще судили по старым журналам. Еще полуверилось, что война может быть теперь, в наше время. Где-нибудь на востоке, на случай усмирения в Китае, держали солдат в барашковых шапках для охраны границ, но никакой настоящей войны с Россией ни у кого не может быть. Россия больше и сильнее всех на свете, что из того, что потерпела поражение от японцев, и если кто ее тронет, она вся подымется, все миллионы ее православных серых героев. Никто не сомневался, что Россия победит, и больше было любопытства, чем тревоги, что же такое получится, если война уже началась…»

Вениамин Семенович Рудов , Евгений Федорович Богданов , Иван Созонтович Лукаш , Михаил Афанасьевич Булгаков , Надежда Дмитриевна Хвощинская

Фантастика / Приключения / Русская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Фантастика: прочее