Преступление по нотам

— Многие. Он ведь был журналист. И писал разгромные статьи. Я просила, чтобы он не так рьяно боролся за правду, но мне кажется, что Вадик смерти не боялся. Он ее вроде бы даже искал.

— Из-за Марфы?

— Что? Откуда вы про Марфу-то знаете?

— Рассказали.

— Да, теперь уж могу признаться, не сумела я занять ее место. Как была одна Марфа в сердце у Вадика, так там и осталась. Мне даже чуть-чуть потеснить ее не удалось. Вадик ее очень любил. И жизнь потеряла для него всякий смысл, когда ее не стало. Наверное, он бы и руки на себя наложил, да, спасибо, добрые люди в Тибете ему внушили мысль, что самоубийцы попадают совсем в другое место, нежели те, кому час его пришел и кто своей смертью умер. Вадик уразумел, что после самоубийства ему с Марфой будет очень сложно встретиться, и ради вечности был готов подождать на земле годик-другой.

— Почему же годик? Он же молодой человек был. Здоровый. Излишне полный разве что.

— Полнеть Вадик тоже от депрессии начал. Раньше он был не то что худым, но все же держался. А после смерти Марфы его стало разносить.

— И даже Тибет не помог?

— Нет. Вадику стало плевать на то, как он выглядит. Вообще на все, кроме скорой встречи с Марфой. И еще Вадик нарочно такие статьи писал, чтобы вызвать гнев и ненависть окружающих. Понимаете, он хотел умереть. Хотел, чтобы его убили. Тогда он бы, наконец, встретился со своей обожаемой Марфой!

Последняя фраза была сказана с горечью, но Ксюта еще и прибавила:

— Что же, надеюсь, что так оно и случилось. И что теперь они вместе.

— Наверное, это неприятно было — жить с мужчиной и сознавать, что он любит другую.

— А вы как сами думаете?

Ответ прозвучал резковато, и Саша смутился.

В самом деле, что он лезет своими сапогами в душу к человеку? Это их личное с покойным Вадиком дело.

— Родители уже знают? — спросил он, чтобы сменить тему.

— Чьи? Мои? Мои умерли. И Вадик тоже был сирота. Отец у него умер, когда ему шестнадцать было. Мать чуть позднее, но тоже рано. Тети-дяди у Вадика отсутствовали. Братьев-сестер тоже не было.

— Значит, вы — единственная наследница?

Ксюта печально усмехнулась.

— Что там наследовать? Бульдог Митька и две комнаты в грязной коммуналке. Мы там даже никогда не жили. Противно. Я сразу сказала Вадику, что жить будем у меня. Он согласился. Так и жили. Я всегда знала, что это ненадолго. Вадик, он после смерти Марфы очень изменился. Покуривать начал, да не сигареты, а кое-чего другое. Хотел таким образом понимать Марфу лучше, ближе к ней быть, но только растолстел сильно. На него травка так действовала, что он все подряд лопать начинал. Особенно его на сладкое тянуло. Пирожные он целыми коробками поедал, не напасешься. Куплю коробочку «ленинградских» пирожных, думаю, посидим завтра с сестрой, с друзьями. Утром смотрю — там ничего нет. Ночью Вадик на кухню пришел и все пирожные слопал.

— А насчет этих приглашений… Они же сначала по почте приходили?

— Нет, их кто-то прямо в наш почтовый ящик опускал. Я их находила, Вадику передавала. Но он только хмыкал и рвал их. А в тот последний вечер он с прогулки не в себе вернулся. Спать вовсе не ложился. Всю ночь мылся, брился, чистился.

— А про Марфу он вам не рассказывал?

— Пытался что-то мне сказать, но я его перебила. Велела ему заткнуться.

— Почему?

— Достал он меня, если честно, с этой своей Марфой очень сильно. Я уже видела, когда на него накатывать начинало. Глаза у него совсем безумные делались. И в тот последний вечер на Вадика очень сильно накатило, он совсем не в себе был. Мне с ним даже не хотелось и разговаривать-то!

— Я все понимаю.

Женщина взглянула на Сашу с благодарностью и уже значительно более тихим голосом закончила:

— А утром он ушел из дома ни свет ни заря, мы с ним даже не попрощались. Ушел… и все, больше я его не видела.

Ксюта вытерла выступившие на глазах слезы.

— Ладно, пойду я. Если у вас больше ко мне вопросов нет, то у меня других дел полно.

Саша поблагодарил женщину за разговор, простился и сел в машину. Взял упавшую на коврик фотографию Марфы и снова взглянул на нее. На этот раз в глаза женщине он не смотрел, а потому избежал колдовского очарования.

Зато его внимание привлекло кое-что другое, на что он сначала не обратил внимания. Заглядевшись на женщину, он не заметил деталей ее наряда. В ушах у Марфы были серьги. Из-под темных волос ей на плечи свисали две тоненькие цепочки. И Саша готов был поклясться, что одну из этих сережек он нашел сегодня на земле на том месте, где погибшему Вадику было явление его бывшей возлюбленной.

И если раньше у Саши были какие-то сомнения насчет того, что же произошло вечером у ивы, то теперь они растворились без всякого следа. Кто-то умело манипулировал давней страстью журналиста к погибшей возлюбленной. Надавил на нужные кнопочки, и Вадик, еще не до конца оправившийся от нервного расстройства, сделал то, что от него хотели. По какой-то причине он должен был присутствовать на детском празднике, и он там оказался.