Преступление высшей пробы

Он тяжело дышал, прижав руку к левой стороне груди.

— Что с вами, Юрий Валерьянович? — забеспокоилась я. — Вам плохо? У вас есть таблетки?

Я попыталась найти лекарство в кармане его пиджака, зная, что пожилые люди часто носят с собой необходимые таблетки.

— Нет, — старик задыхался, — не надо обыск…

Он задыхался все сильнее, запрокидывая голову и пытаясь говорить.

— Нет… О… Олюшке не… не го… во…

Он не смог закончить фразу, судорожно вздохнув и запрокинув голову.

Я принялась поспешно тыкать в клавиатуру на смартфоне.

— «Скорая»? Срочно! Человеку плохо! Сердечный приступ! — кричала я, пытаясь при этом поддерживать голову старика.

Тот еще несколько раз вздохнул, потом, резко выгнувшись, на несколько секунд застыл, глядя прямо перед собой безумными глазами. Вдруг он резко дернулся и сразу обмяк, сползая на сиденье.

Вглядевшись ему в лицо, я поняла, что все кончено. Митченко умер прямо у меня в машине, не успев явиться с повинной.

— Алло! — звучал требовательный голос диспетчера «Скорой помощи». — Алло, девушка, диктуйте адрес!

— Извините, ошибка, — проговорила я и нажала «отбой».

Юрию Валерьяновичу врачи уже не помогут. Вместо этого я набрала номер полковника Кирьянова.

— Да, Татьяна Александровна, задали вы нам задачу, — негромко проговорил следователь Белояров.

Мы втроем — я, Кирьянов и Белояров — слушали признание Митченко, которое я предусмотрительно записала на смартфон.

— А по-моему, все ясно, — устало отозвался полковник. — Если бы не Татьяна, раскрывать нам это дело до морковкина заговенья. Признание — вот оно. — Киря кивнул на смартфон. — Факты неоспоримы.

— Ну что ж. — Следователь не стал возражать. — А насчет этой броши…

— Я этим займусь, — заявил полковник.

Следователь внимательно изучал бумаги, и я, улучив момент, сделала полковнику знак.

Тот едва заметно кивнул в ответ.

— Ну что ж, — вслух заявила я, — если я здесь больше не нужна, то, с вашего позволения, мне пора. Надо еще кое-что уладить.

— Конечно. — Следователь поднялся из-за стола. — И еще раз примите мою искреннюю благодарность, если бы не вы…

— Не преувеличивайте, — скромно отозвалась я, — именно благодаря официальному расследованию я поняла, в каком именно направлении надо действовать.

Полковник с насмешливым видом слушал, как мы обмениваемся любезностями.

Когда я вышла из кабинета и медленно пошла по коридору, полковник нагнал меня уже у самого выхода из управления.

— Ну, рассказывай, что ты еще задумала, — потребовал он, и в его прищуренных глазах запрыгали насмешливые искорки.

Я коротко рассказала Кире о своих предположениях, где именно может находиться та самая брошь, «черная реликвия», как мысленно прозвала я ее, ставшая причиной преждевременной гибели двух пожилых людей.

Полковник внимательно выслушал меня и кивнул.

— Ну что ж, — серьезно сказал он, — думаю, ты и на этот раз не ошиблась. Так что действуй по своему усмотрению, я мешать тебе не стану. А если потребуется помощь, я всегда на связи.

Однако меня все еще беспокоил вопрос, собирается ли официальное следствие производить обыск в квартире Митченко.

Немного поколебавшись, я спросила об этом у полковника.

Тот, похоже, удивился.

— Пока ничего подобного не планируется. — Он ненадолго задумался. — Знаешь, Тань, теперь все зависит от тебя. Проверяй свое предположение, а там посмотрим. Только будь осторожна, — предупредил он напоследок.

На том мы и расстались.

— А как у вас оказались дедушкины вещи? — спросила Ольга, все еще хлюпая носом, когда поток рыданий мало-помалу стих.

— Вашему дедушке внезапно стало плохо, — принялась я врать напропалую. — Я как раз зашла в подъезд, и он попросил меня вызвать «Скорую помощь», а вещи были у него в подсобке, он сам попросил меня их взять.

— Понятно, — уныло отозвалась Оля. — Когда… Когда я смогу…

Ольга не окончила фразы, слезы вновь хлынули у нее из глаз. Но я и без того поняла, что ее волнует вопрос, когда она сможет похоронить дедушку.

— Оля, я понимаю, как вам тяжело, — сочувственно проговорила я. — Обещаю, я обо всем позабочусь. И с похоронами обязательно помогу, ни о чем не беспокойтесь. У вас ведь маленький сын, вы ему очень нужны.

— Да, — Ольга кивнула, — Матвейка. У него, кроме меня, никого больше нет.

— Вы уверены? — Я в упор посмотрела на Ольгу.

Она отвела взгляд.

— Отец Матвейки… — начала она и тут же умолкла в замешательстве.

— Это Олег? — спросила я напрямик.

Ольга вскинула на меня глаза. В ее взгляде смешались удивление и гнев.

— Он сам вам сказал?

Я покачала головой.

— Нет. Это фамильные черты.

— Фамильные черты? — переспросила Ольга. — Матвейка совсем маленький, пока не понятно, на кого он похож.

Я промолчала. Семейная фотография Солодовниковых, которую я видела на даче, подсказала мне яснее всяких слов, кто именно отец Матвейки.

Малыш на фотографии, державший за руки молодых родителей, был точной копией маленького Матвейки. Хотя, скорее, наоборот, Матвейка — копия своего отца в детстве. Я мимолетно удивилась, как многое могут рассказать фотографии, надо лишь уметь смотреть.

— Елена Григорьевна ни о чем не догадывалась, — произнесла Ольга тихим голосом.