Преступление высшей пробы

— Так что новое жилье я для них куплю, — продолжал Олег, — но только на свои собственные деньги. Которые я сам заработал. А эта брошь, будь она неладна, и без того уже столько дел натворила, надо это как-то прервать.

— Да ты прямо продвинутый эзотерик, — усмехнулась я, хотя в чем-то была с ним согласна.

Не зря ведь существует столько легенд и поверий о роковых фамильных драгоценностях, приносящих несчастье своим обладателям.

— Зря смеешься, между прочим, — покосился на меня Солодовников. — Не такая уж это бессмыслица. Что-то во всем этом есть…

— Да я и не спорю, — спокойно отозвалась я. — Теперь эта брошь вернулась почти к началу своего путешествия и больше никому не навредит.

— Хотелось бы верить, — тихо проговорил Олег. — Но дело не только в этом. Я ведь хочу, чтобы о маме осталась светлая память, чтобы ничто ее не запятнало. Пусть она в молодости и совершила ошибку, но ведь не нам ее судить. И уж точно не мне. А теперь все возвращено, все счеты закрыты. Мама уходит в вечность без груза преступления, пусть и совершенного много лет назад.

Я потрясенно молчала. Не ожидала от Олега подобных откровений, он всегда мне казался довольно поверхностным, и вдруг такое.

Не найдя что сказать, я лишь молча кивнула.

Однако к Солодовникову довольно быстро вернулся его деловой настрой.

— И потом, ты только представь, каково это — искать покупателя для такой вещицы. Это ведь должен быть истинный ценитель криминального толка. Чтобы лишних вопросов не задавал, ну и тому подобное. А мне связываться со всей этой публикой ох как неохота! Не хватало мне еще засветиться. Ты только представь заголовки в ведущих изданиях. Владелец престижной адвокатской фирмы замечен в связях с известными криминальными личностями. Ой, что тут начнется!..

— Зато какая реклама, — съязвила я.

— Скажешь тоже…

Ну вот и все. Романтический ореол с налетом мистики развеялся, как легкий дымок. Финита ля комедия, как говорится. А я-то чуть было не прослезилась.

Краешком сознания я, конечно, понимала, что Олег попросту спохватился, что чрезмерно разоткровенничался о своих чувствах с посторонним, в общем-то, человеком.

— Знаешь, что самое жуткое во всей этой истории? — спросил Олег, когда мы уже подъезжали к его офису.

Для меня самым жутким было то, что от рук убийцы погибла моя хорошая знакомая, и мне было не важно, что именно открылось после ее смерти. Я запомнила Елену Григорьевну добрейшей интеллигентной старушкой. А вся остальная сопутствующая информация — достояние моего личного профессионального архива.

Однако Олега, похоже, волновало что-то еще, с чем ему только предстояло жить.

— Здесь ведь тайна на тайне, — заявил он с отчаянием в голосе. — Сама посуди. Нельзя, чтобы Саша обо всем узнал, нельзя, чтобы о чем-то догадалась Ольга. Впоследствии, конечно, все будет скрыто и от Матвейки. Он пока и говорить-то не умеет. А носитель всех этих тайн обеих семей — один я, представляешь? Ну еще и ты, конечно.

— Если ты беспокоишься на мой счет, то напрасно, — холодно заверила я своего философствующего клиента. — От меня никто ничего не узнает.

— Да нет же! — Олег был явно раздосадован, что я не прочувствовала всей глубины его мысли. — В тебе я не сомневаюсь, ты не думай.

Он ненадолго задумался, потом улыбнулся. Видимо, он все же нашел способ оставаться в мире с самим собой.

— Хотя что это я так разнылся, — бодро заявил он. — Вся человеческая жизнь состоит из сплошных секретов да в шкафу скелетов, как подсказывает мне моя обширная юридическая практика. Уж я-то знаю…

Похороны Елены Григорьевны были очень скромными, в последний путь ее провожали лишь самые близкие люди, и я в их числе. Были здесь и обе невестки Елены Григорьевны, бывшая и нынешняя.

Высокая Зинаида в черном платье почти до пят, в котором ее худоба казалась нездоровой. Однако бывшую жену Солодовникова явно меньше всего волновало впечатление, которое она производила на окружающих. Зинаида выглядела подавленной и то и дело прикладывала платок к заплаканным покрасневшим глазам. Смерть бывшей свекрови оказалась для нее тяжелой утратой.

Алла тоже была странно притихшей, что, впрочем, на похоронах вполне уместно. Черная блузка с глухим воротом придавала ее лицу какую-то неестественную бледность. Нынешняя жена Солодовникова тоже хлюпала носом и утирала глаза.

Конечно, проститься с бабушкой пришел и Саша, не отходивший от Аллы. Олег же, напротив, держался рядом с Зинаидой, словно смерть Елены Григорьевны вновь сблизила бывших супругов.

Была, конечно, и Генриетта, громко плакавшая навзрыд. В этот раз она ничего не изображала. Буквально убитая горем, старушка в перерывах между рыданиями что-то твердила о какой-то вине, которую, как она уверяла всех присутствующих, ей уже не искупить. Никто не мешал изливать ей свое горе, что опять-таки не возбраняется на похоронах близкого человека.

Не было лишь третьей женщины Олега Солодовникова, Ольги. Хотя с точки зрения хронологии точнее будет назвать ее второй. Молодой матери предстояло пройти схожее испытание на следующий день, когда она навсегда простится с дедушкой, заменившим ей родителей.