Преступления и призраки

– В определенном смысле ваш доктор был прав, – сказал я. – Юридической науке известно несколько казусов, когда люди, получив в сердце колотый удар или пулевую рану, после этого успевали проделать поразительно большое расстояние. Никогда не слышал, чтобы это происходило в военное время, при боевых сражениях – но почему бы и нет?

– Почему бы и нет… – протянул мой собеседник. Глаза его затуманились. – Вот послушайте, сэр, как это один раз было, я тот случай особо запомнил. Наша батарея, в составе дивизии Годдингтона, участвовала в сражении на Альме и пехота уже начала подъем по склону, где укрепился неприятель. Один русский солдат вдруг мелькнул впереди, высоко, на самой вершине гребня, по нему пальнули раз-другой, но вроде как промазали. А он – наши ребята очень удивились! – вместо того чтобы укрыться, вдруг рванул на них вниз по откосу, со штыком наперевес. В него больше не стреляли, всем даже любопытно стало: он что, намерен один перебить всех наступающих англичан? Русский все приближается, ребята, посмеиваясь, смотрят, их сержант тоже взял ружье на изготовку и двинулся русскому навстречу… Но им так и не довелось сойтись в штыковую: на шаг не дойдя до сержанта, русский солдат вдруг рухнул как подкошенный. Оказалось, что он убит выстрелом в сердце, сэр. А поскольку стреляли по нему только в самом начале, когда он был на верху склона, получается – весь этот путь он проделал, уже железно будучи мертвым. Ходячий труп, сэр. Вернее – бегучий. По крайней мере, так нам сказал сержант, видевший его рану вблизи. А сержант был не такой человек, чтобы врать, сэр…

В конце войны был случай еще страннее. Может, вы даже слышали о нем, сэр, в газеты он точно попал. Как-то раз дождливой ночью на позиции британского легкого дивизиона обрушилось человеческое тело. При падении оно зацепило и сорвало с кольев несколько палаток, а само поуродовалось и разбилось так, что не сразу смогли понять: солдат это был все же не наш, сэр, а вражеский. Но как, почему, что за чудо, многие голову ломали, однако никто не угадал. Только потом, взяв нескольких новых пленных, дознались от них, что там было на самом деле. Оказывается, у русских на том участке стояла очень разномастная батарея, в которой было несколько устаревших орудий, в том числе одно – громадного калибра. А поскольку, как я уже говорил, погода той ночью была прескверная, у одного из часовых возник соблазн пересидеть ненастье где-то в укрытии. Вот он и забрался в жерло той пушки, здраво рассудив, что туда начальство не заглянет. А посреди ночи внезапно был дан сигнал тревоги, артиллеристы кинулись к орудиям – и, прежде чем пригревшийся и задремавший часовой успел сообразить, что происходит, та пушка уже выпалила. В результате несчастный парень воспарил в воздух со скоростью двадцать миль в минуту или сколько уж там.

Надо сказать, этому разгильдяю еще повезло. За сон на посту ему по-любому светил расстрел – и лучше уж так, сразу, без всякой канители…

Последнюю сентенцию ветеран произнес самым что ни на есть философским тоном.

– Должно быть, вам, человеку, столько повидавшему, нестерпимо скучна размеренная жизнь в сонном уэльском городке? – вежливо поинтересовался я.

– Сущая правда, сэр. Так и есть. Вы, сэр, угодили в самую точку. Разрази меня гром – эх, если бы мне почаще выпадал случай вот так накоротке беседовать с образованными джентльменами вроде, к примеру, вас, сэр… Да что там говорить – тогда бы я попросту был другим человеком! Раскрою вам секрет, сэр, – собеседник наклонился ко мне вплотную, дыша алкоголем. – Вообще-то я живу в Лондоне, я не так опустился, как это, может, кажется со стороны, я семейный человек – а сюда время от времени приезжаю, чтобы лечиться от пьянства. Стыдно признаться, есть у меня такой порок, сэр… И, сказать по правде, здешняя размеренная жизнь так-таки влияет на меня благотворно: в Лондоне я ни в жисть не мог заснуть, пока не промочу горло по меньшей мере пятью порциями спиртного – а тут мне и трех иной раз хватает…

– Еще по порции бренди с содовой? – спросил я.

– Благодарю, сэр. А вообще-то вы верно заметили: это тихое захолустье – не самое подходящее место для человека вроде меня, сэр, повидавшего огонь и воду… Между прочим, я вам уже рассказывал, как получил свои первые нашивки? Неужели нет? Не за военные подвиги, сэр, а за то, что мне пришлось поработать палачом. Трех человек я повесил, вот этими самыми руками. И это было дело поопаснее, чем иной раз случается на войне!