Преступная связь

— А почему бы и нет, — ответила она, изогнув бровь. — Если я окажусь где-нибудь по соседству.

— Я не требую, чтобы ты решила прямо сейчас, — сказал он. — Сам я ничего другого планировать на завтра не буду и весь день проведу дома в надежде, что около часа ты зайдешь.

— А где ты живешь? — спросила она.

Для начала отношений он предпочитал свидания в дневное время.

Девицы зачастую не хотят ложиться в постель в первую же встречу. Поэтому их надо приглашать на следующий день после знакомства. Это уже автоматически получается второе свидание, а если к тому же оно назначено днем, они чувствуют себя в безопасности, тем более когда их зовут на чашку чая. К тому же, если ты все-таки притащишь девицу к себе домой в три или четыре часа ночи, она наверняка останется, и утром ты проснешься, не имея ни малейшего представления, кто она такая и как сюда попала. Днем же можно поставить тихую музыку, угостить ее чаем, или горячим шоколадом, или даже чем-нибудь покрепче, если таково желание дамы, и все это спокойно, без суеты. А потом ты ведешь ее наверх и трахаешь до посинения при опущенных шторах, через которые едва-едва пробивается дневной свет. Если все прошло плохо, успеваешь избавиться от нее еще до ужина. А если хорошо, ей можно предложить поесть и сводить в один из многочисленных итальянских или китайских ресторанчиков по соседству, а потом снова привести сюда, уже как старую знакомую, зная, что раз уж она остается на ночь, то, ко взаимному удовольствию, и наутро, проснувшись рядом с ней, ты не будешь сам себя проклинать.

Ирландки действовали на него возбуждающе.

Он рисовал себе образ религиозной крошки, которая сделает тебе минет, а наутро побежит каяться к священнику. Особенно ему нравились рыжие. Настоящая рыжая ирландка может кого угодно свести с ума своими волосами цвета медной проволоки на голове и между ног. Он любил доводить их до такого исступления, что сотни «Аве Мария» и тысячи «Отче наш» будет мало, не говоря уж о нескольких дюжинах «Меа кульпа». Он ненавидел католическую религию, но обожал трахать религиозных католичек ирландского происхождения.

Ни с того ни с сего он спросил себя: «А не ирландка ли Сара Уэллес?»

* * *

В глубине души она обрадовалась, что на сей раз семье не удалось собраться вместе на выходные.

Восемнадцатого января, в День памяти Мартина Лютера Кинга, школы в Нью-Йорке не работали. Соответственно, и Сара, и Молли обе оставались дома. Но и сотрудникам окружной прокуратуры сегодня тоже дали отдохнуть, и поэтому намечалось несколько выходных подряд, нечто вроде рождественских и новогодних каникул. Сара не сомневалась, что Кинг достоин праздника в его честь, но только не в январе. Каждый год, когда наступал третий понедельник января, Сара бывала уже по горло сыта выходными.

В этом году все складывалось по-другому.

Позже она не раз спрашивала себя: произошли бы в ее жизни столь разительные перемены, не отправься Молли в пятницу вечером на несколько дней на лыжный курорт Шугарбуш, где родителям ее одноклассницы Вайноны Вейнгартен принадлежал замок? Или если бы Майкл не решил в понедельник утром поработать еще несколько часов над своим таинственным «очень важным делом». Она запомнит, что едва он вышел из дому в пол-одиннадцатого, как ее охватило великолепное чувство одиночества, когда не надо ни заботиться о дочери, ни любить, лелеять и почитать мужа, ни сеять доброе и вечное в души студентов. Только она, Сара Уэллес, наедине с восхитительным солнечным днем, какими январь балует иногда жителей этого обычно серого в зимнее время города.

Без четверти одиннадцать она весело выбежала на улицу, одетая в короткую шерстяную автомобильную куртку, коричневые кожаные сапоги, доходившие до щиколотки, джинсы и свитер с широким воротом — чересчур тепло для такого дня. Сара обменялась приветствиями с Луи, повернула налево и двинулась в направлении Мэдисон-авеню, чтобы не спеша поглазеть на витрины, а возможно, и прикупить что-нибудь. Какого, в конце концов, черта! Сегодня праздник, и она одна!

Светло-голубая «акура» стояла у тротуара неподалеку от ее дома. Эндрю Фарелл полулежал, облокотившись на капот машины, сложив руки на груди и подставив лицо солнцу. Его глаза были закрыты, он еще не увидел ее. Сара только начала поворачиваться, чтобы скрыться в противоположном направлении, когда — словно почувствовав ее близость — он открыл глаза и посмотрел на нее.

У нее вдруг сильно-сильно забилось сердце.

Он приближался к ней, а она застыла как вкопанная.

— Привет, — сказал он.

На сей раз он не улыбался. Смотрел на нее серьезно, по-взрослому.

— Я жду с восьми утра, — объявил он. — И уже начал бояться, что проглядел вас.

— Как?.. Зачем?.. Что вы?.. О Господи, Эндрю, что вы хотите от меня?

— Вас, — ответил он просто.