Преступник

— Что вы на меня так смотрите?

В большой комнате все ручки были брошены на столы, замолк скрип перьев, стук пишущих машинок и арифмометров. Все повернулись к Ихсану-эфенди. Со стариком сегодня что-то случилось. Странный, очень странный у него взгляд. Почему он не отвечает? А какой бледный!

Бухгалтер встал и подошел к Ихсану-эфенди.

— Что с вами, старина?

Ответа не последовало. Он взял Ихсана-эфенди за руку. Холодная как лед рука дрожала.

— Вы больны?

Снова пустой, бессмысленный взгляд.

— Что с ним случилось, кассир?

— Не знаю, господин бухгалтер.

— Почему вы не приняли у него деньги?

Кассир только пожал плечами.

Служащие вставали из-за столов и подходили к кассе. Понимающе переглядывались.

— Идите домой, — посоветовал кассир. — Спросите домашних. Наверно, над вами все-таки подшутили…

Старик вздрогнул.

— О ком вы говорите? О жене? Но я уже сказал…

— Чужая душа — потемки.

— Я не желаю, чтобы так думали о моей жене!

— Тогда, может быть, сын?

— И сын не мог!

— Почему?

— Потому… потому что… я выгнал его из дому… — На глаза старика навернулись слезы.

— А вечером к вам не заходили посторонние? Соседи, друзья? Не ночевали у вас? — спросил кассир.

Ихсан-эфенди поднял глаза.

— Были… Сосед с матерью… Но они не ночевали. Нет, я никого не могу заподозрить. Это моя судьба. Я готов понести наказание. Других в это дело не впутывайте!

— Сколько не хватает? — обернулся бухгалтер к кассиру.

— Три тысячи сто семьдесят лир.

Сослуживцы ахали, удивлялись.

Ихсан-эфенди не замечал ничего. Не волновало его и то, что он сядет в тюрьму. Он думал о Шехназ. Жена!.. Она останется одна! Без средств. Как бедняжка будет жить?

Потом все происходило как в дурном сне. Вокруг него вертелись какие-то незнакомые люди, он подписывал отпечатанные на машинке бумаги. Сел с полицейскими в старенький автомобиль. Машина промчалась мимо квартальной кофейни и остановилась перед его домом. Только увидев побледневшее лицо Шехназ, он пришел в себя.

— Нет, нет, моя жена не виновата! Оставьте ее в покое!

— Тогда скажи, куда девались деньги? — спросил человек с сердитым, хмурым лицом.

— Не знаю.

— Как так?

— Оставьте жену в покое!

— А сын? Где твой сын?

— Не знаю… Я выгнал его из дому. Он грубил мне. Да, да, за грубость… Но какое это имеет отношение к делу?

Ихсан-эфенди огляделся: в передней, казалось, собрались все жители квартала. Здесь были и Мюфит-эфенди, и парикмахер Лятиф, и Хасан Тахсин, и другие. Соседи пялили на него глаза.

— Чего им здесь надо? — разозлился старик. — Выгоните их отсюда!

Толпа стала таять, люди исчезали, как карты из колоды. В комнате осталась только Шехназ. Бедняжка смотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами. На кого он ее оставит? У нее никаких родственников нет. Кто заплатит за квартиру? Кто будет покупать ей украшения, губную помаду, пудру?

— Нет, нет! Вы не имеете права подозревать мою жену. Виноват только я. Арестуйте меня, довольно разговоров!

Поздно вечером Ихсана-эфенди отвели в тюрьму.

Какие-то незнакомые лица, шум, гам.

— Да поможет тебе аллах! — К его ногам упала грязная миска.

— Что это? — удивился Ихсан-эфенди.

Какой-то чумазый парень с заостренным подбородком повторил:

— Да поможет тебе аллах, папаша!

— Хорошо, но…

— Никаких «но», старикан. Гони монету!

Ихсан-эфенди обвел взглядом арестантов. Почему он должен давать деньги? Что это — обычай, закон?

— Клади лиру. Обычай! — сказал сидевший рядом с ним седой человек.

— Обычай? — переспросил Ихсан-эфенди.

— Да, закон!

Ихсан-эфенди достал лиру и бросил в миску. Чумазый парень схватил ее, повертел перед носом:

— Ха, на счастье!

Арестанты стали расспрашивать Ихсана-эфенди, — за что его посадили. Слушали внимательно, серьезно.

— Вчера вечером деньги были целехоньки. Утром я еще ничего не знал… Пошел себе спокойно на работу. Я должен был сдать их кассиру…

— Глядь, а монет уже и след простыл! — хихикнул рыжий пижон в рубашке с накрахмаленным воротничком и с красным галстуком.

— Уж не думаешь ли ты, что я вру? — с гневом повернулся к нему Ихсан-эфенди.

— Что ты, стоит ли об этом говорить, старикан?

— Я не из тех, кто занимается такими мерзкими делами! — взорвался Ихсан-эфенди.

— Тогда как сюда попал? Может, тебя посадили за то, что ты молился в мечети? Скажет тоже… Он, видите ли, не занимается такими делами!

— Хватит! — шепнул Ихсану-эфенди седой человек. — Не накликай на себя беды.

— А что?

— Что? Молчи — и все тут!

Седой человек встал и вышел из камеры. Ихсан-эфенди посмотрел ему вслед. По цементному полу коридора, заложив за спину руки, перебирая четки, ходили хмурые заключенные. Казалось, они разговаривают сами с собой.

Со стены исчез последний слабый луч солнца. Быстро темнело. В камерах зажглись маленькие лампочки. Арестантов закрыли, задвинули железные засовы.

Жена, что она делает сейчас? Как проведет ночь одна, в большом обезлюдевшем доме? Хоть бы догадалась позвать к себе мать Адема!

Он услышал грохот поезда, проходившего где-то рядом. Потом донесся шум моря. Волны бились тоже близко. Ихсан-эфенди сомкнул веки.

Он очнулся от толчка. Над ним склонился рыжий пижон.

— Эй, вставай, здесь мое место!