Преступник

Козявка проводил его злым взглядом. Значит, авторитет его совсем подорван? Теперь и соплякам слова не смей сказать.

Он боялся, что окурок могут поднять раньше него. Но сам поднимать его не хотел. Заложив руки за спину, долго прохаживался взад и вперед. Потом решил: была не была! — нагнулся и схватил окурок.

Он понимал, что это было недостойно его, но отныне ему, видимо, придется жить так. Никто не беспокоился о нем. Он жил только на то, что удавалось выжать из обитателей детской камеры. А с тех пор как ему досталось от Джевдета, малыши с ним не считались. Сами-то они не осмелились бы смеяться, да старшие смеются!

К Козявке подошел Кадри — один из старших.

— Твой «друг» собрал около себя ребят, чаек попивают!

Козявка понял, кого имел в виду Кадри, но все же спросил:

— Какой это мой «друг»?

— Какой? Да тот, что тебе морду набил!

— Пошел ты к…

— Ах, ты еще и лаяться! Я вот скажу Джевдету!

Козявка удалился, спасаясь от насмешливой улыбки Кадри. Прикурив, он снова стал прогуливаться по коридору.

Надо было как-то избавиться от этого Джевдета, но как? По правде говоря, выход был: придраться к чему-нибудь, свалить и как следует поколотить! Но вот беда: один он с ним не справится. Козявка хорошо помнил, какие у того тяжелые кулаки… Ведь если бы тогда не подоспели надзиратели, Джевдет мог и убить его. Лучше всего — садануть ножом ночью, когда он будет спать!

Глаза у него заблестели. Решено, так он и сделает. В полночь, когда все будут спать, он вынет из «зулы» нож, подкрадется потихоньку к его постели и всадит ему в самое сердце… И пока придет доктор… то да се, будет уже поздно, Джевдет отдаст концы. Ну, а дадут за это лет пять — не больше! Подумаешь! Ведь он и так сидит. Да и зачем выходить на свободу! Отец его видеть не хочет. Матери у него нет, она давно умерла. Ни брата, ни дядьки, ни тетки…

Хозяин ножа, правда, Кадри. Но это ничего. Он будет доставать и точить его по ночам. Торопиться некуда. «Как всажу, поверну — глаза на лоб вылезут!»

Козявка бросил окурок и быстро вошел в камеру. В самом деле, те ребята, которые раньше были всегда с ним и боялись его больше, чем самого аллаха, собрались около Джевдета и пили чай.

Проклиная все на свете, Козявка подошел к своей постели. «Зачем я это сделал? Что мне здесь нужно?» Постояв немного, Козявка выскочил из камеры. И снова начал ходить взад и вперед по коридору.

Теперь он был убежден: единственный способ избавиться от Джевдета — убить его! А тогда… тогда он по-прежнему станет распоряжаться в камере и с лихвой отомстит этим воришкам, которые раньше ходили перед ним на цыпочках и боялись слово лишнее вымолвить.

Козявка погладил рыжеватый пушок над верхней губой: «Чтоб мне провалиться, если я не заставлю вас лизать мои пятки!»

Он плюнул сквозь зубы на бетонный пол. «На него надеетесь? Ну и надейтесь! Я не вор, как вы. Я человека убил, человека!»

Козявка не спал всю ночь. Собирался точить нож. Но так и не решился достать его из тайника. Не осмелился он и убить Джевдета, когда все спали. Он боялся: а вдруг сильный Джевдет проснется, выхватит у него нож и зарежет его самого?..

Через два дня на свидании Хасан спросил Джевдета о Козявке.

— Жаль парня, — ответил Джевдет. — Ребята бросили его. Никто с ним не дружит!

— А старшие?

— Те тоже при каждом случае поддевают его. С самого утра убегает из камеры. Видеть меня не может!

— Один остался.

— Выходит, так.

Подумав немного, Хасан предложил:

— Помирись с ним!

— Как?

— Придумай что-нибудь, попробуй завести разговор!

Джевдет уже думал об этом раньше, но отказался от этой мысли. Еще скажут: струсил!

По утрам, когда он с ребятами садился пить чай, ему не раз приходило в голову позвать Козявку.

Как-то Джевдет поделился своим планом с малышами, сидевшими в тюрьме за кражу свинцовых плиток с куполов мечетей.

— Какая в этом необходимость? — возражали они. — Зачем? Сейчас Козявка всего боится и совсем безвреден. Но как только с ним помирятся, то, даже если мы и не будем ябедничать на него тебе, он все равно станет мстить нам.

— Не бойтесь, — успокоил их Джевдет. — Не только он, теперь никто не будет драться! Налей-ка в этот стакан чаю да положи в него ложку сахару. Возьми брынзы, хлеба…

— А если он начнет ругаться и не захочет взять? — усомнился маленький воришка.

— Возьмет. Да и ругаться вряд ли будет. А если все же начнет, тогда подумаем, что делать.

Козявка только что проснулся. Вид у него был мрачный. Он заметил, что ребята опять около Джевдета. Настроение сразу испортилось. Он злился на себя за свою трусость. Днем он постоянно думал: «Сегодня ночью зарежу!», а как только наступала ночь и все засыпали, решимость покидала его. Попасть в тюрьму за убийство и сделаться посмешищем в глазах каких-то поганых воришек! Убрав постель, он вдруг заметил мальчугана, молча стоявшего перед ним со стаканом чаю, хлебом и брынзой.

— Что это значит… ты? — грубо спросил Козявка.

В глазах паренька был испуг.

— Джевдет-аби прислал!

Козявка взглянул на Джевдета, сидевшего в другом углу камеры. Странно, тот смотрел на него дружелюбно.