Преступники. Мир убийц времен Холокоста

Попытка наказать за совершение этих преступлений в соответствии со стандартами индивидуальных правонарушений была обречена на неудачу. Холокост был преступлением, которое можно было понять только во всей его полноте. Военные трибуналы союзников признали эту фундаментальную истину и применяли принцип общего умысла, объединяющего в себе как систематическую организованную государством деятельность, так и индивидуальную ответственность. Разграничивать преступников Холокоста, основываясь на предполагаемой мотивации, означало разбить Холокост на серию отдельных, часто разрозненных правонарушений, ни одно из которых не складывается в общую картину преступлений геноцида. Это вело к абсурдным последствиям, например, эсэсовец, который, выполняя свои официальные обязанности на фабрике смерти, убил десятки тысяч человек, высыпая гранулы газа в газовую камеру, получал более мягкое наказание, чем охранник, который по собственной инициативе убил одного заключенного. Это также означало, что на судебных заседаниях, касавшихся обычных дел о случаях насильственной смерти, суды проводили разграничение между преступниками и соучастниками. Подобное разграничение совершенно не подходило для фабрик смерти, поскольку из-за подобной дифференциации некоторым обвиняемым убийство буквально сошло с рук.

Американские суды устанавливали состав преступления на основе объективных обстоятельств. Причины, по которым преступник убил свою жертву – психологический портрет и личные особенности подсудимого, – по большей части не относятся к делу. Более того, все участники убийства виновны в преступлении, независимо от того, сделали ли они выстрел, приведший к смерти, или просто стояли на страже ⁴³. Германская судебная практика, напротив, применяла так называемую «субъективную теорию»: человек, который замышляет преступное действие, является преступником. Если преступный умысел отсутствует или если этот человек совершает действие по поручению другого лица, то он является только соучастником ⁴⁴. Военный уголовный кодекс от 10 октября 1940 года (который применялся не только к вооруженным силам, но также к членам СС и полицейских отрядов, служивших в России) следовал аналогичным правовым принципам. Статья 47 предусматривала, что ответственность за исполнение приказа, который нарушает уголовный закон, ложится на офицера, который отдал приказ. Подчиненный, который привел приказ в исполнение, подлежит наказанию, только если он умышленно выполнил его или если он знал, что это связано с совершением преступного деяния ⁴⁵.

И все же часто сложно бывает провести линию между преступником и соучастником. Это затрагивает сложные аспекты мотивации и умысла. Внутреннюю предрасположенность обвиняемых непросто установить ⁴⁶. Вопрос, действовал ли человек по своей собственной воле или просто помогал другому лицу, сложно решить. Поэтому субъективная теория часто оставляет выявление границы между преступником и соучастником на усмотрение судей, которые сами находятся под влиянием политической и социальной обстановки, в которой они живут. Субъективная теория приводит к судебной практике, основанной на мнении судей, которой не хватает объективного критерия. Это подрывает власть закона.

Разграничение между преступником и соучастником использовалось немецкими судами, чтобы избежать вынесения сурового приговора. Например, при рассмотрении так называемого Badewannenfall (дела об утоплении в ванне) 1940 года Верховному суду Германии пришлось иметь дело с матерью незаконнорожденного ребенка, которая сразу после родов уговорила свою сестру утопить новорожденного в ванне. Земельный суд Трира признал сестру виновной в убийстве, что означало бы смертный приговор, но Верховный суд отложил вынесение судебного решения. Сочувствуя этой женщине и приводя доводы, что настоящей виновницей была мать ребенка, суд постановил, что сестра, будучи исполнителем убийства, совершила это деяние не в своих собственных интересах, а исполняя волю другого лица. Поэтому у нее не было преступного умысла (Täterwille), и соответственно она была просто соучастником, которому должен быть вынесен более мягкий приговор ⁴⁷.

Не все согласились с этим судебным решением, и в 1956 году Федеральный верховный суд Германии, высший апелляционный суд по гражданским и уголовным делам, прямо и открыто аннулировал его. «Человека, который собственноручно убивает другого человека, следует считать преступником, даже если он совершает это деяние в присутствии или в интересах другого лица» ⁴⁸. Однако в деле Сташинского 19 октября 1962 года Федеральный верховный суд снова обратился к субъективной теории, и с тех пор она доминировала.