Преступница

Аккомпаниатора Таткиной балетной группы она запомнила еще с прошлого года, когда учительница устроила открытый урок для родителей и родственников. Урок проходил в дневное время, так что народу пришло немного: стульев, расставленных в ряд, хватило на всех. Маша сидела совсем близко от рояля, за которым, вдохновенно бросая руки на клавиши, безумствовал этот самый Виталий. В первом отделении родственникам демонстрировали упражнения у палки - Маше, не искушенной в балетных премудростях, они показались однообразными. Взгляд, следивший за младшей сестрой, все чаще сбивался на Виталия. Стараясь скрыть улыбку, она наблюдала за нелепым, долговязым человеком, чьи огромные руки летали по клавиатуре, извлекая из старенького рояля утробные стоны. Особенно смешными Маше показались короткие диалоги педагога с аккомпаниатором, в которых за Виталия отвечал его рояль. Перед каждым следующим упражнением пожилая учительница произносила загадочные слова: "Виталий, пожалуйста, для пти-батман что-нибудь живое, на три четверти... Та-та-та..."- и взмахивала пальцами. Кивнув, Виталий откидывал голову и бросал руки на клавиши. Всякий раз его музыкальный ответ оказывался подходящим и выразительным.

"И что этот ваш Виталий?" Татка елозила, кажется, не решаясь продолжить: "Когда он вошел, я стояла рядом, но он меня не видел, а Нина Алексеевна спросила, какую Таню, Агарышеву? Помнишь, такая маленькая с двумя хвостиками? А Виталий сказал, нет, не Агарышеву, другую, не нашу... Но Нина Алексеевна сразу поняла и громко сказала: Таня Арго, тебя спрашивает папа, выйди на минутку и возвращайся - начинаем с польского. - Татка вздохнула. - Ну вот, я вышла, но, послушай, почему он так сказал?" - "Не знаю, - Маша дернула лопаткой и отвела глаза, - может, ты плохо расслышала?" - "Нет, - Татка возразила грустно, - я расслышала хорошо. А если... - она оглянулась на дверь, - только ты не сердись, может, это потому, что я - еврейка?" Жаркая волна, хлынувшая под лопатку, облила спину до поясницы, и, дернув лопаточной костью, Маша произнесла ясно и раздельно: "Не болтай глупостей! Чтобы я никогда..." - "Нет, конечно, - торопливо и испуганно Татка шла на попятный, - я и сама знаю, так не может, везде, и в школе... Но знаешь, - она опустила голову, - мне кажется, так бывает..." Опасаясь нового отпора, Татка втянула голову в плечи.

"Вот что, - справившись с горячей болью, Маша подогнула под себя здоровую ногу и приблизилась к уху сестры: - Ты уже большая, я скажу тебе правду, но ты должна поклясться..." - "Ой, конечно, чем хочешь, могу... - Татка завертела головой в поисках достойного предмета. - Папиным здоровьем, нет, а вдруг разболтаю? Давай, лучше я - своим здоровьем..." - "Клянись моим", - Маша предложила решительно.

"То, о чем ты говоришь, иногда, действительно, бывает, но я знаю верный способ. Ты не должна бояться, потому что, если это начнется, я знаю, как спастись". Татка смотрела доверчиво и восхищенно: "А этот способ, он очень... надежный?" - "Очень", - Маша подтвердила мрачно. "А папа этот способ знает?" - Татка улыбнулась виновато, как будто, упомянув об отце, подвергала сомнению Машины уверенные слова. "Нет, папа не знает, никто не знает. Только я. Ты тоже узнаешь, когда придет время". - "А ты откуда узнала?" - Татка прошептала едва слышно. Маша молчала, и сестра не решилась переспросить.

Как бы то ни было, но Машина уверенность подействовала мгновенно. Сбегав за кипятком, потому что чай в кружке успел остыть, Татка принялась болтать о классных делах, но Маша слушала невнимательно. Усталость долгого дня наваливалась тяжким бессилием, и, не дослушав, она сказала: "Давай завтра". Ничуть не обидевшись, Татка подхватила поднос и пустую чашку и, по-балетному ступая на цыпочках, убежала в родительскую комнату, откуда послышались веселые голоса. Папин смех мешался с Таткиным, но, отвернувшись к стене, Маша стыла в тоске и страхе. Дрожь поднималась вверх от ушибленной лодыжки и, обходя сердце, ударяла в виски. Над висками, под лобной костью, билась странная мысль о том, что сегодняшний разговор похож на какой-то фильм, военный, про фашистскую оккупацию: две девочки скрываются в чужом подвале, и старшая, понимая, что немцы вот-вот придут, утешает младшую. Она знает, что обе они - и старшая, и младшая - скоро погибнут, может быть, завтра, потому что в этом кино обязательно найдется тот, кто выдаст их полицаям.

3