Преступница

На просьбу помочь с математикой брат откликнулся сразу. "Конечно, приезжай! Если срочно, давай прямо сегодня". И, наскоро запихав учебники в сумку, Маша выскочила из дома. В квартире никого не было. Быстро оглядевшись, как будто пошарив по углам, она не заметила подозрительного. Письменный стол, за которым брат прилежно работал по вечерам, был по обычаю завален книгами, и в ванной, куда Маша немедленно отлучилась, висело одно-единственное махровое полотенце. Веселея, Маша вернулась в комнату и уселась в низкое кресло, где, нарисованная воображением, еще недавно сидела блондинка. Похоже, она становилась плодом тети Клариной фантазии.

Задав несколько вопросов, ответы на которые знала заранее, Маша захлопнула учебник и, поблагодарив, вдруг спросила про бабушку Фейгу. "Конечно, помню", - Иосиф ответил удивленно. В отличие от отца, не желавшего вспоминать давнюю пересадочную историю, брат не мог ее помнить, а потому, следуя задуманному плану, Маша спросила о том, как бабушка Фейга отнеслась к женитьбе отца. Она была готова к тому, что брат отговорится незначащим, но, неожиданно загоревшись, Иосиф принялся рассказывать во всех известных ему подробностях.

Машин отец был материнской гордостью. Остальные братья и сестры, после революции перебравшиеся из Мозыря в Ленинград, учились не ахти как прилежно. Однако даже этого весьма ограниченного прилежания вполне хватило на то, чтобы закончить учебные заведения, большей частью среднетехнические. Вопреки расхожим представлениям о том, что евреи, допущенные до учебы, рано или поздно становятся преуспевающими докторами и адвокатами, отцовские родственники, оказавшиеся в Ленинграде, звезд с неба не хватали: один брат пошел на завод, другой стал рядовым экономистом, младшая сестра выучилась на фельдшера. Исключение составил Миша, начавший, подобно братьям, с фабзавуча. Поработав год-другой не то токарем, не то фрезеровщиком, Михаил запросился в высшее учебное заведение, куда и был направлен без отрыва от производства. В Политехническом он учился истово, так что перед самой войной, годам к двадцати пяти, имел в кармане диплом отличника и блестящие виды на инженерное будущее, которое прочили ему все преподаватели. Другой чертой его характера было полнейшее безразличие к бытовой обустроенности, чего нельзя сказать о его братьях и сестрах. Все они поступали на службу и получали жилплощадь, кто комнату, а кто и две, что, в общем, было не трудно. Иосиф объяснял это тем, что в двадцатые-тридцатые годы город стремительно пустел: жильцы, населявшие квартиры, уезжали кто на восток, кто на запад, те же, кто приезжал, на отдельные и не рассчитывали, почитая за счастье и комнату. "Странно, - Маша перебила, - значит выходит, все, кто приехал, заняли чужое?" - "В общем... Если учесть, что жилищное строительство начали при Хрущеве..." - брат кивнул, усмехаясь. "Между прочим, у моей бабушки, - незаметно для себя Маша выделила словом, - собственная квартира была до революции", - она сказала с напором, но брат не обратил внимания.

"До войны, - возвращаясь к семейной истории, Иосиф откинулся на диване и заговорил размеренно и мечтательно, - бабка с дедом мирно жили в своем белорусском Мозыре, никак не помышляя о переезде в Ленинград. Собственно, бабка не желала и отъезда детей, но дед, перенявший у русских царей их рекрутскую практику, проявил решительность и жесткость: едва отпрыску исполнялось лет двенадцать-тринадцать, его швыряли в мир иной, - Ося усмехнулся, - захочешь, выплывешь. В этой своей политике дед, пожалуй что, царей переплюнул, потому что даже для дочерей не делал исключения. - Наверное, иного выхода у него не было, поскольку детей рождалось ровно столько, сколько посылал щедрый еврейский бог, а он, доложу тебе, на младенцев не скупился". Загибая пальцы, брат перечислял по именам, но Маша, знавшая эту историю по отцовским рассказам, думала о другом: "Тебе не кажется это странным?" - она прервала задумчиво. "Что именно?" - Иосиф остановился. "Отправлял всех... Большой город, соблазны, мало ли с кем свяжутся... Некоторые, как видишь, и связались". - "Ну, не знаю... Соблазны - соблазнами, но в городах - другие возможности: в конце концов, образование". Маша пожала плечами. Дед - фанатик всеобщего образования - нет, здесь что-то не срасталось.