Пресвитерианцы. Вторая армия

Наполеон все-таки продавил начало постройки килевого корабля. Небольшого — раза в полтора длиннее тех же «черепах», но заметно меньшего, чем былой мэнсон-флагман. Новый корабль, при этом, должен стать ощутимоУ́же кобуксона, но иметь более высокие борта. И намного большую вместительность. Обговорили постройку двух мачт и цельной палубы… Хотя, генерал уже и сам сомневался в своей задумке. Какой корабль они построят? Он ведь не сможет толком контролировать рабочий процесс и поправлять. Он даже не знает, как правильно оснастить судно — только общие принципы. Какую площадь парусов выдержит этот корпус… Как их разместить на мачтах… Где ставить мачты на продольной оси судна… Там ведь тоже своя математика — как и в его любимом артиллерийском ремесле. А потом появятся вопросы управления судном! Что он сможет объяснить Белому Кую и его людям?

«Попробуем, — Наполеон осадил сам себя. — Ресурсы невелики. Но, если получится, то мы и во флоте устроим настоящую революцию, как до того, в армии. За первым „уродцем“ последуют фрегаты! Нескоро… Здесь могут годы уйти. Но мне и не надо спешить: ведь на первый же фрегат потребуется сразу 30–40 пушек. Боги милостивые! У меня сейчас во всей Южной армии столько нет. А это потребуется только на один фрегат. И порох с ядрами — соответственно. И канониры в положенном количестве…».

Никто никогда не видел сомнения в глазах «старого генерала Ли Чжонму». Наполеон точно знал, что его люди убеждены в абсолютной уверенности командира в будущем… Но он часто сам ужасался своим замыслам. Даже, когда отливали первую полевую пушку по его чертежам. А сколько дней он боялся решиться на идею похода на Ниппон…

— Сиятельный! — перед затуманенным взором генерала материализовался вестник. — Сообщение из Дадзайфу: убийство.

— Что? — Наполеон всё никак не мог перестроиться на то, что в его землях уже несколько месяцев царит мир; а смерть перестала быть рутинным событием. — Какое еще убийство?

— В новом полку, господин. Стрелок зарубил мечом своего ротавачану.

Новый полк. Гениальная (как казалось когда-то) задумка приносила лишь огромное количество проблем. Пять провинций, четыре сюго, десятки крупных даймё — всё это как-то надо было контролировать. Единственным рабочим вариантом быстрого приобретения лояльности являлась система заложничества. Только она имеет и обратный эффект: вызывает острую неприязнь к тем, кто заложников держит. Тогда-то в штабе и родилась мысль пригласить в Дадзайфу младших родственников из всех влиятельных семей — и обучать их воевать по правилам Южной армии. Поделиться опытом, так сказать.

Нет, это правда казалось прекрасной идеей. Чудеса Южной армии на поле боя у всех вызывали восхищение и зависть. Все мечтали научиться также. А значит, не будут чувствовать себя пленниками. Кто-то даже проникнется идеалами «Южного двора», станет искренними сторонниками. Но ни Наполеон, ни, тем более, сами самураи не осознали в полной мере, насколько последним придется изменить свой образ жизни. Изменить свои принципы.

«Ли Чжонму» лично выступал перед прибывавшими отрядами волонтеров-заложников. Лично объяснял всем, что прежнюю жизнь придется забыть.

«Теперь вы служите по законам Южной армии, — твердо говорил Наполеон. — Забудьте о своих традициях. Здесь вы познакомитесь с наиболее эффективным управлением, поймете, что такое дисциплина, что руководить должны не знатные, а достойные».

Конечно, они кивали. Но, сталкиваясь с «несправедливостью» в их понимании, тут же принимались всё ломать.

Более тысячи знатных аристократов с приближенными сбили в семь рот. Новый полк (который стоило назвать полком Щеголей) решили делать мушкетерским, только вместо мушкетов у воинов оставались луки. Именно поэтому знатные чаще всего становились стрелками, а их стража — копейщиками. Поначалу полки Стены и Бамбука выделили им своих офицеров, но, по плану, со временем командовать ротами должны лучшие из местных.

И вот тут начались главные проблемы. Потому что слишком уж по-разному понимали слово «лучшие» в Южной армии и в Ниппоне. Ротавачаной мог стать простой самурай или вообще асигару, а ему приходилось подчиняться сыновьям даймё. И вот тут никакие слова не помогали.

— Ты знаешь подробности? — спросил Наполеон у вестника. — Кто и кого убил?

— Убитый — ротавачана Сакаи Сатио. Самурай из свиты племянника князя Годзё. Убийца — Хироси Сагара. Второй сын князя Сагара.

«Проклятье, они еще и из разных провинций, — закрыл глаза генерал. — Сагара служат дому Кикучи из провинции Хиго, а Годзё, кажется, из провинции Тикудзен. Тут вообще может развернуться бойня между сторонниками Сёни и Кикучи».

Он уже принял решение, но понимал, что нельзя просто послать его через гонца. Нужно ехать самому. В любом случае, не помешает и замок заодно проверить.