Претендент (ЛП)

Мурена сжал руки. Он производил впечатление человека, стоящего перед ужасной дилеммой.  - Паво все еще жив, оптион.  И его прославляет толпа, не меньше, чем Императора!   О,Боги! Некоторые из них даже объявляют его настоящим римским героем! -  Его лицо приняло страдальческое выражение, когда он продолжил.  -  Они и так, исцарапали все стены  вестью о его победе.   Представь, что подумает император Клавдий, когда услышит о новой  победе  Паво?

-  Я не думаю, что он  слышал, как толпа выкрикивала  имя Паво, - сказал Макрон. -  Ведь он сразу-же ушел!  Да, и мне пора … -   Он повернулся и прошел мимо Мурены.

- Куда, ты направляешься?  - закричал Мурена.

- В ближайшую таверну, - крикнул  солдат, шагая по коридору к мраморным ступеням, ведущим на улицу. -  Чтобы напиться до беспамятства. С меня хватит твоего дерьма на сегодняшний  день.

- Ты не можешь уйти!  - рявкнул  Мурена. -  Нет, ты еще не закончил для меня свою работу.  Остановись!

Макрон почувствовал, как на его спине выступил холодный пот.  Не закончил?  Принимать приказы от коварного вольноотпущенника и его начальника, имперского советника Марка Антония Палласа, было уже достаточно неприятно.  Перспектива же выполнить еще одно поручение этой банды  греков заставила его содрогнуться.

- Мне никогда не следовало покидать Рейн, - тихо пробормотал он. Он сжал кулаки, услышав шаги бегущего за ним Мурены эхом  отражавшихся от высокого потолка. Награда за его героический поступок должна была стать самым гордым моментом его солдатской жизни. Вместо этого теперь он сожалел о том дне, когда помог возглавить карательную экспедицию против повстанческого поселения на северном берегу Рейна.  Его безрассудная храбрость  не принесла  ему ничего, кроме неприятностей, с тех пор как он был вызван в Рим для получения медали с перспективой повышения до центуриона. Вместо того, чтобы отправить его обратно на границу, его заставили прислуживать  этим двум греческим вольноотпущенникам, пользовавшимся доверием Императора.

- Если бы этот дурак Бритомарис  ранил Паво  и сумел отравить его!  - сказал Мурена, догнав Макрона.  Он в отчаянии воздел руки к небу.  -  Но он потерпел неудачу.  Паво  выжил. Теперь, к сожалению, ты должен остаться здесь и помочь мне исправить эту досадную проблему.

- Попроси еще кого-нибудь проделать вашу грязную работу.  Она не по мне.

Мурена приподнял кустистую бровь: -  А как насчет повышения до центуриона?

Макрон пожал плечами:  -  Я лучше буду  оптионом на Рейне, чем центурионом в Риме.

- Императоры приходят и уходят, - сказал вольноотпущенник. - Солдаты тоже. Даже такие люди, как Паллас и я, должны уйти когда-нибудь. Но Рим вечен. Он здесь навсегда.

- О, забери вас всех химеры … - устало прорычал  Макрон.  -  Избавь  меня от патриотизма.  Ты на своей должности  ради власти и денег.  Даже не пытайся притворяться.

Мурена выпятил свою худую грудь. - Что бы ты ни думал, долг каждого человека - служить Риму как можно лучше. Ты можешь не согласиться, но каждое решение, которое мы с Палласом принимаем, направлено на общее благо.

- А как же, Паво?

- Что насчет него?

- Вряд ли он виноват, что отца осудили как предателя.

- Тит совершил непростительное нарушение веры, когда попытался ввергнуть Рим к ужасным дням республики.  Паво  должен заплатить за преступления своего отца. Быть снисходительным к нему, значит, побудить  других бросить вызов авторитету Императора. Мы с Палласом сделали все возможное, чтобы новый Император не повторил тех же ошибок, что и его несчастный племянник Калигула. Это включает в себя искоренение врагов императорского дворца и их наказание.  Каждый лишний день, когда бьется сердце Паво, оскорбляет Императора и вселяет надежду в тех, кто стремится свергнуть Клавдия.

- Но ты опозорил Тита и втоптал его имя в грязь, - сердито ответил Макрон. - Так или иначе, вы приговорили его сына к смерти. Будь я заговорщиком, я бы дважды подумал, прежде чем набрасываться на Клавдия.

- Это не так просто. Прежде чем стать предателем, Тит был героем легионов.  Его сын служил трибуном в Шестом Легионе и пользовался большим уважением среди легионеров. Отец и сын воспитывались в гордых военных традициях.  Клавдий, напротив, ни разу в жизни не держал в руках меч. Многим он покажется слабым по сравнению с ними.

Макрон ничего не сказал, но его мрачное выражение лица и сжатые челюсти говорили о многом

- Как я понимаю, тебе,  скажем так, немного жаль  этого Паво,  -  продолжал Мурена. -  Но я могу заверить тебя, что он будет должным образом вознагражден за свою победу над Бритомарисом.

- Как так?

- Его сын будет пощажен.

- О! Боги! Что бы вы сделали, если бы Паво проиграл?

- Естественно, сбросили бы  Аппия с Тарпейской скалы.