Претендентка. Единственная и неповторимая

Хохоча и отбиваясь подушкой от вошедшего во вкус демона, Ульяна в конце концов упала с кровати.

– У-у-у! – протянула обиженно с пола.

– А? – Подавшись ближе, эфенди свесился с края и участливо уточнил: – Больно?

В ответ она бросила на него убийственный взгляд. Наверняка добила бы чем-нибудь потяжелее и поматериальнее, но дверь спальни с грохотом распахнулась и на пороге появилась бледная Ронэлия, с трудом удерживающая трясущейся рукой разодранную и окровавленную в районе плеча ночную рубашку.

– На нас… – Дракоша обвела комнату полубезумным взглядом, остановила его на постели и истерично всхлипнула. – Напали!

Веселье как рукой сняло.

Глава 22

Это было самое скоростное одевание за всю мою жизнь. Я еще застегивала пуговки на рубашке, одновременно обнимая и успокаивая трясущуюся от пережитого ужаса подопечную, а принявший боевую ипостась Камаледдин уже умчался прочь, успев лишь бросить напоследок, чтобы мы заперлись.

Смысл?

Не переставая обнимать крепко прижавшуюся ко мне дракошу, я осматривалась и прикидывала перспективы, которые выглядели безрадостно. Дворец красив и богат, но не предназначен для обороны: огромные окна, ажурные двери, широкие коридоры – ничто из этого не придавало уверенности в способности противостоять врагу.

Кстати, какому?

– Сильно ранена?

Слегка отстранившись, я попыталась осмотреть окровавленное плечо Ронэлии, но девчушка дернулась, всхлипнула и снова крепко прижалась ко мне, при этом умудрившись замотать головой, и срывающимся голосом забормотала:

– Нет. Нет… не трогай… там… Там лишь царапина… Я… они… у-у-у…

По усилившейся дрожи и разразившимся бурным рыданиям стало ясно, что налицо шок от пережитого ужаса и даже ранение не так ужасно, как нанесенная моральная травма, так что пришлось менять ипостась, разворачивать крылья и уже ими обнимать дрожащую и поскуливающую дракошу.

– Не бойся, я рядом.

Наверное, не стоило усугублять и без того щекотливую ситуацию, но я не имела права оставаться в неведении.

– Кто это был?

– Ме… мер… – Всхлипывая и заикаясь, Ронэлия в конце концов выдавила из себя: – Мертвые…

– Много?

– Д-д-да…

Плохо.

Картины происходящего одна страшнее другой проносились в голове, и лишь одна кошмарная мысль холодила сознание.

Опоздали. Мы опоздали. Доверились туманным предсказаниям, понадеялись на то, что еще есть время, и забыли о том, что о силах врага нам неизвестно очень многое. А ведь они тоже могли предсказать наше прибытие в город и перенести дату захвата…

Паника попыталась парализовать тело, но я сумела взять верх и задавить ее здоровой боевой злостью.

Ну уж нет! Я не для того дожила до этого дня, чтобы в решающий момент сдаться без боя!

С усилием отстранив от себя дракошу, я посмотрела ей в глаза.

– Ронэлия, я все понимаю, ты напугана. Но сейчас на кону судьба мира, и мы с тобой не имеем права на панику. Пожалуйста, возьми себя в руки. Помнишь, ты обещала стать достойной воспитанницей?

Нервно кивнув, девчушка снова всхлипнула, но тут же торопливо вытерла слезы и закивала интенсивнее.

– Да. Да, тамимма. Я помню. Просто они… – Потупившись, Ронэлия сжала кулачки и с усилием закончила: – Очень страшные. Гадкие. Мерзкие!

Истерично выкрикнув последнее слово, девчушка судорожно вздохнула, передернулась всем телом и с вызовом посмотрела на меня, словно опасалась, что я рассержусь за эту вспышку.

А вот и нет.

– Молодец.

Моя похвала озадачила подопечную, а я продолжила, потихоньку подталкивая ее к нашим дорожным сумкам, так и не разобранным с вечера:

– Лучше злость и желание уничтожить противоестественную природе мерзость, чем страх и паника. Бояться можно, но лишь немного.

– А вы… вы боитесь? – Не мешая мне снимать с нее испорченную ночную рубашку и подбирать что-нибудь из своих чистых вещей, Ронэлия старательно вглядывалась в мое лицо.

– Боюсь, – кивнула я. – Страх – естественное чувство. Лгут те, кто говорит об абсолютном бесстрашии. Они либо безбожно глупы, либо мертвы и не испытывают чувств в принципе. Бояться можно многого: темноты, боли, одиночества, непонимания, смерти… Вот только порой наступает такой момент, когда долг превыше страха и даже смерть не причина для отступления.

Перебинтовав рану, оказавшуюся неглубокой рваной царапиной, и оказав помощь в одевании, я взяла дракошу за плечи и, проникновенно заглянув в самую глубину растерянных глаз, продолжила:

– Сейчас именно такой момент, милая. Мне необходимо выполнить свой долг, который обязывает меня защитить источник. Я могу оставить тебя здесь, но не смогу гарантировать твою безопасность в том случае, если враг захватит дворец. А могу взять с собой в самую гущу битвы. Выбор за тобой.

– Я…

Я видела – решение дается нелегко, но не торопила Ронэлию. Она обязана сделать выбор сама, и каким бы он ни был, я не упрекну ее. Будь моя воля, я бы отправила ее подальше отсюда, но, увы, это невозможно.

– Я с вами. – Решительно поджав губы, дракоша с вызовом вздернула подбородок. – Я чту заветы предков и сдержу свое слово.