Претерпевшие до конца. Том 1

…Епископы и священнослужители, в таком большом количестве страждущие в ссылке, тюрьмах или на принудительных работах, подверглись этим репрессиям не по судебным приговорам, а в административном порядке… часто даже без объяснения причин, что является бесспорным доказательством отсутствия обвинительного материала против них…

С полной искренностью мы можем заверить правительство, что ни в храмах, ни в церковных учреждениях, ни в церковных собраниях от лица Церкви не ведется никакой политической пропаганды… У каждого верующего есть свой ум и своя совесть, которые и должны указывать ему наилучший путь к устроению государства. Не отказывая вопрошающим в религиозной оценке мероприятий, сталкивающихся с христианским вероучением, нравственностью и дисциплиной, в вопросах чисто политических и гражданских Церковь не связывает их свободы, внушая им лишь общие принципы нравственности, призывая добросовестно выполнять свои обязанности, действовать в интересах общего блага, не с малодушной целью угождать силе, а по сознанию справедливости и общественной пользы…»

В конце этого документа, ставшего для Тучкова одним из самых крупных провалов в работе, авторы выражали пожелание, чтобы законы об обучении детей Закону Божиему и о лишении религиозных объединений прав юридического лица были изменены, чтобы Церкви разрешили организовать епархиальные управления, избрать патриарха и членов Священного Синода, чтобы деятельность церковных учреждений, назначение епископов на кафедры, определения о составе Священного Синода, им принимаемые решения не проходили под влиянием государственного чиновника, которому, возможно, будет поручен политический надзор за ними… Все эти принципы были в корне противоположны целям Тучкова, а потому Соловецкая декларация привела его в бешенство. Этот документ грозил спутать столь успешно ведомую игру, поэтому Евгений Александрович приложил все усилия, чтобы он не разошёлся широко, подвергая строгим карам его распространителей.

Теперь же предстоял Тучкову не менее трудный поединок. С Кириллом. Положительного результата не ждал от него Евгений Александрович, памятуя прежние встречи с митрополитом, но всё же решил попытать удачу. Сломать такой столп – вот, дело бы было! Это не Страгородский, который уже в кармане почти – только надави на него посильнее. На недавнем допросе Евгений Комранов рассказал, как, будучи на обеде у Сергия поднял тост за будущего патриарха, «такого как Тихон». И Страгородский ответил, что тост этот одобряет, если Евгений имеет ввиду его, а если другого – то нет. Увязла птичка в сети, так захватила его власть, что не сорвётся. Его одолеть – невелика победа, хотя для дела и важная. Кирилл – дело другое. Вот уж кто настоящий патриарх бы был, вот бы какого патриарха лояльный голос весомо звучал! Сергию, начни он активно проводить новый курс, все грешки припомнят, а Казанскому владыке и вспоминать нечего. Икона живая: и жизнью, и обликом… Охватывал Евгения Александровича азарт, когда ехал он в тюрьму, куда доставили ссыльного митрополита, и мысленно уже проговаривал те аргументы, которые станет приводить своему противнику…

– Напрасно вы не желаете сотрудничать с нами, владыка. Поймите же, мы вовсе не хотим уничтожения церкви и её лучших служителей. Мы хотим лишь совместно работать для общего блага: государства и… Церкви!

Владыка Кирилл безучастно слушал речь своего «инквизитора». Для чего он говорит всё это, изощряя лживый язык? Неужто, в самом деле, думает склонить на свою сторону?

– Работник на благо Церкви суть работник Божий. Работающий на Бога. В такой работе мы рады сотрудничать. Но неужто вы, Евгений Александрович, решились на Бога работать?

В хладнокровии и обходительности Тучкову не откажешь. Ничем раздражения не выкажет, всё так же вкрадчивы речи его. Таким тоном, должно быть, в раю Змей совращал Еву…

Вот, завёл речь о пользе церковной. И не грозит ничем, не пытается запугать. Может, понимает, что нет такого, чем Кирилла запугать можно? Чем можно запугать человека, пережившего самое страшное в жизни – почти одновременную потерю самых близких людей? Они друг за другом ушли, его Олички. Вначале маленькая, умершая в страшных муках из-за нелепицы – проглоченной иголки… А затем пришёл черёд её матери, не смогшей оправиться от трагедии и угасшей на глазах отца Константина. После этого ему ничего не осталось, как только принять монашество с именем Кирилл в честь равноапостольного просветителя Руси.