Преторианец

Катон поднёс руку к лицу и провёл пальцами по щеке, как делала она, когда они в первый раз оказались в постели. Он закрыл глаза и заставил себя припомнить все подробности того, что тогда было вокруг них, все звуки и запахи, доносившиеся из маленького садика под сирийским небом, освещённого луной. Он мысленно представил себе Юлию в этом окружении, со всеми деталями и подробностями, какие только мог припомнить, выходя далеко за пределы возможностей, какими пользуется грубая природа, рисуя и вылепливая реальный мир. Потом его пальцы наткнулись на жёсткую вздувшуюся кожу, образовавшуюся на месте шрама, и в душе вспыхнуло чувство отвращения и страха. Катон моргнул и шире открыл глаза. С минуту он глубоко дышал, стараясь успокоиться, потом взял лампу и поднялся на ноги. Поставил лампу обратно на полку и задул её.

Выйдя наружу, на улицу, он огляделся по сторонам, но не заметил никакого движения, так что направился сразу к главной магистрали, сходящей вниз с Виминальского холма. Приблизившись к площади, Катон на секунду остановился, припоминая вход в таверну, где его дожидался Макрон. По обе стороны от него, совсем рядом и на небольшом расстоянии друг от друга, были два переулка, откуда открывался отличный вид на «Винную реку». Катон вышел к таверне из одного из этих переулков, ближайшего ко входу в неё. Держа руку на рукоятке кинжала, он осторожно пробирался вперёд, нащупывая дорогу, придерживаясь рукой за грубую стену и тщательно рассчитывая каждый шаг. Переулок, чуть не доходя до площади, немного заворачивал вбок, и Катон, достигнув этого поворота, задержал дыхание и заглянул за угол. Сперва он ничего не заметил, но потом рассмотрел едва заметное облачко тумана, поднимающееся из-за контрфорса в конце переулка. Оно возникало снова и снова, и Катон понял, что это чьё-то дыхание. С того места, где он остановился, никого видно не было, так что он взял себя в руки и медленно продолжил путь, пока не разглядел профиль человека, наблюдающего через площадь за входом в таверну. Катон застыл в полной неподвижности и стал ждать. Человек наконец пошевелился, сменил положение, что позволило Катону рассмотреть его лицо, хотя б частично. Катон чуть улыбнулся, сразу узнав этого человека.

Он медленно пошёл вперёд, завернул за угол и двинулся дальше. Потом надвинул на голову капюшон и сделал ещё несколько шагов, пока не добрался до следующего перекрёстка. Выйдя на площадь, он двинулся по самому её краю, изображая походку пьяного – шатался, спотыкался, продвигаясь ко входу в таверну, соблюдая осторожность и не глядя в сторону переулка, откуда вёл наблюдение шпион Синия. Потом, всё так же горбясь и пошатываясь, Катон прошёл через дверь внутрь таверны и свернул к столу, за которым сидели Макрон и Порсин. Как только он выбрался из поля зрения шпиона, он тут же выпрямился и отбросил назад капюшон.

Макрон облегчённо заулыбался.

– Долго же тебя пришлось ждать! Всё удалось сделать?

– Да. – Катон расстегнул пряжку, удерживающую гнусно пахнущий плащ, и швырнул его Порсину.

– Так я тебе больше не нужен, господин? – спросил сукновал. – И могу идти?

– Да. Неплохо бы тебе нагнать своих приятелей, прежде чем они пропьют все деньги, что я им дал.

– Точно, истинная правда, клянусь богами! – Порсин торопливо снял плащ Катона, набросил на плечи свой и кивнул в знак прощания, после чего поспешно бросился к выходу. Катон занял своё прежнее место напротив Макрона.

– Я всё рассказал Септимию. Он всё доложит Нарциссу. А теперь нам нужно решить, что мы будем делать с Лурконом. Действовать надо быстро.

– Почему это? К чему такая спешка?

Катон с минуту раздумывал.

– Освободители уже осуществили одно покушение на императора и его семью. Оно не удалось, так что они наверняка планируют новое. И чем скорее нам удастся проникнуть в среду заговорщиков, тем лучше. Да, и ещё одно.

– Да-да?

– Теперь я знаю, кого Синий пустил следить за нами. Он сейчас торчит в переулке по ту сторону площади. Это Тигеллин.

Глава тринадцатая

Утренний воздух был холоден и вязок. Центурия выстроилась по стойке «смирно» на небольшом плацу между казармами. Катон и Макрон тоже стояли выпрямившись, распрямив плечи и выставив грудь вперёд. Центурион Луркон и его опцион шли вдоль шеренги, осматривая одежду и снаряжение своих людей. Все были в своих серо-белых туниках, скрытых под панцирями, каждый был вооружён щитом, пилумом, а также мечом и кинжалом. У преторианской гвардии редко возникали причины для выхода в город в подобном снаряжении, но недавний бунт заставил эти элитные подразделения каждый день выходить на дежурство в полной боевой готовности.