Превращение, или Кафке и не снилось (СИ)

Филч удалился, оставляя Гарри и Драко наедине. Кладовка была достаточно просторной для того, чтобы там помещалась куча хлама, разложенная по полкам, достающим до самого потолка, еще большая куча хлама, валяющаяся на полу, и немереное количество пыли, толстым слоем покрывавшее всё: и хлам, и полки, и пол, и потолок.

– Ну что, Поттер? Принимайся за свои прямые обязанности, – в привычной раздражающей манере, растягивая как жвачку слова, съязвил Драко.

– Ты это о чем? – решила на всякий случай уточнить Гарри.

– Уборка – удел бабский, – пояснил Драко. – Заметь, я не сказал женский.

– Уборка – удел напомаженных мальчишек. Заметь, я не сказала мужчин, – не осталась девушка в долгу.

– Малышка Потти научилась шутить? Жаль только, что всё на что ты способна – это неостроумно скопировать меня.

Сложив руки в карманы и чуть склонив голову набок, Драко нахально смотрел на Гарри, пока та сжимала кулаки, а ее губы превращались в одну тонкую полоску.

– Ты меня опять побить собралась? Тц, я девчонок не бью, – продолжал глумиться засранец, делая особый акцент на том, что мальчик, который выжил, стал девочкой.

– Послушай, ты!

Вдруг дверь с грохотом захлопнулась, и послышался щелчок, словно кто-то дважды повернул ключ. А потом в полной темноте и тишине появилось ощущение, будто пространство вокруг сужается. Спины Гарри вдруг что-то коснулось, и она, сдержав испуганный визг, поддалась вперед, чуть ли носом не уткнувшись в грудь Малфоя, покривившегося от вновь внезапной близости со шрамоголовой и кое-как доставшего палочку.

– Люмос!

Кладовка и вправду уменьшилась, как минимум, в три раза, так, что теперь и продохнуть негде было.

– Господи, Малфой, ты светишь мне прямо в лицо! – нервно вскрикнула Гарри.

– Ну, если ты предпочитаешь в темноте стоять, то пожалуйста. Нокс!

Кладовка вновь погрузилась во тьму.

– Я предпочитаю, – очень медленно начала Гарри, – чтобы ты повернулся назад и открыл эту чертову дверь.

– Светлая мысль, ради которой я и использовал «Люмос», – огрызнулся Драко.

– Ну вот и использовал бы сразу, а не тыкал мне палочкой в лицо.

– Поттер! – не выдержал Малфой, готовый хоть сейчас заавадить девушку.

Однако, вместо этого вполне понятного желания, он с трудом развернулся, пытаясь не испачкаться в столь близкой теперь пыли́ хлама и полок, пару раз с усилием дернул ручку, а затем испробовал на замке пару заклинаний, из которых Гарри знакома была лишь одна «Алахамора».

– Ну что? – нетерпеливо позвала она.

– А так не видно?

– Представь себе, не видно.

– Заклинания не работают, – Малфой вновь с трудом повернулся к Гарри.

– Эй, ты чего? Развернись обратно и открой эту чертову дверь, – как-то тяжело дыша, проговорила Поттер.

– Ты действительно такая тупая, Поттер? Я же сказал: заклинания не работают.

– Все равно отвернись.

Гарри вдруг стало ужасно душно и неловко. Буквально все телом она чувствовала, как стены пытаются ее раздавить.

– Меня раздражает твое дыхание мне в спину, – сказал Драко, и не собираясь отворачиваться.

– И что же теперь делать?

– Подождем Филча.

– Я хочу выйти, – прошептала Гарри, чувствуя, как сильно колотится сердце. Голову же сжало словно в тиски.

– Неужели? – слизеринец раздражался все больше и больше.

– Нет, ты не понимаешь… Мне дурно, – с комом в горле проговорила девушка.

Пошатнувшись, она вцепилась в рубашку Малфоя мёртвой хваткой, а тот мигом придержал ее за плечи. «Вот черт», – пронеслось в голове юноши, явно не готового к такому исходу событий. Но он все же мигом придержал девушку за плечи.

– Я… Я хочу сесть, – еле слышно промямлила Гарри, и в следующую секунду была опущена вниз.

– Так лучше?

– Тут очень душно.

Громко дыша, гриффиндока с трудом стянула с мантию. Драко, поколебавшись, чуть ближе наклонился к ее лицу и осторожно подул. А когда девушке понадобилось на что-нибудь опереться, со странным, не понятным даже ему самому, энтузиазмом он в буквальном смысле подставил грудь, аккуратно прижав Гарри к себе. Это было так странно и естественно одновременно, что оба не чувствовали ни малейшего дискомфорта.

Через пару минут, когда Избранная почти пришла в себя, дверь со скрипом отворилась, и в кладовку заглянул Филч.

– Что это вы здесь… – не договорил он и вылупил глаза, застав учеников в неприличной, на его взгляд, позе.

– Мистер Филч, – самоотверженно кинулся разъяснять Малфой, – Гарри стало плохо и…

– Срамота, – показывая пальцем то на молодых людей, то на валяющуюся рядом с ними мантию, сначала тихо произнес завхоз, а потом как заорет. – Срамота-то какая! Сра-мо-та! Я все директору расскажу! Все расскажу. Вы у меня всю школу драить будете. Раздельно!

Проорал он и был таков.

Прохладный воздух вскоре привел Гарри в чувства, хотя легкое головокружение и тошнота преследовали ее потом целых четыре дня, в течение которых она была просто уверена, что умирает(все-таки быть девушкой – страшное дело).

Вот с того момента, как гриффиндорка неловко отпрянула и, почувствовав неловкость, вывалилась из кладовки, не забыв прихватить мантию, все приняло совсем неестественный и совсем уж странный оборот.