Превращение. Сборник рассказов

Встаю и иду к ковру. Жду, когда включат музыку. Вот и она. Не могу надеть на лицо улыбку. Пусть без неё – тренировка же. На соревнованиях улыбнусь. Разбег, толчок, делаю обороты и понимаю, что большой недокрут. Надо приземляться на ноги. Там мат – страховка. Но я падаю на спину. Грохот ужасный. Всё пропадает. Темно вокруг, и словно гул какой-то во всем теле. Да, я же упала. Но почему не больно? И вообще, где я? Не знаю. Что же со мной? Отключаюсь на какое-то время. Открываю глаза и понимаю, что я лежу на помосте, а тренер и врач склонились надо мной. Вкалывают какие-то лекарства. Обезболивающие? Наверно. Тело не чувствую. Лекарство действует, и я снова отключаюсь.

Вот и всё. Не знаю, сколько времени я провела в больнице. Мне говорили, но я уже не помню. Теперь все дни словно слились в один долгий нудный день. Мы опять вдвоем с бабушкой. Только она и я. Бабуля плачет и ухаживает за мной. А я лежу. Все время лежу. Я давно смогла выспаться и отдохнуть. Для это мне хватило одного дня. Постоянно вспоминаю свою мольбу про отдых. Да, тогда это казалось главным – чуть побольше отдохнуть. Я так хотела выспаться. И вот что сейчас… Со сном проблемы – бессонница. Пью таблетки, чтобы хоть раз в два дня поспать. Я лежу совсем без движений. Немного могу шевелить руками, но быстро устаю. Врач говорит, подвижность рук будем тренировать, но честен со мной – мне уже не встать. Никогда.

Никогда не зайти в зал, не увидеть Ваню. Он ведь выиграл у Доминика! Это просто чудо! Мне потом показали видеозапись. Но сейчас мои спорт и любовь… всё в прошлом.

Прошу бабушку расчесать меня и показать, на что я похожа теперь. В зеркале вижу грустное измученное существо. Поворачиваю голову, стараясь понять, на месте ли ангельский профиль. Не нахожу ничего ангельского. Слезы просто льются сплошным потоком. Не помню, чтобы я так рыдала когда-то. Господи, за что мне всё это? Зачем ты исполнил мою мечту – выспаться и отдохнуть?

Третья нота

Сын ли ты, дочь ли ты?

Я не узнаю никогда!

У дверей пустоты

Ждёт меня чёрная беда.

Сын ли ты, дочь ли ты?

Мне не ответят небеса.

Докричаться до небес не хватит голоса.

Д. Мигдал

За гранью дремотной немоты дрожит музыка блаженного умирания. Полулетаргический сон вцепился стальными когтями в уже, кажется, безжизненное существо. Чернеющее под потолком ничто бросает безмолвный вызов зябко съёжившейся белизне шёлковой простыни. Сквозь неё проступают затейливые очертания того самого существа. Несколько сотен вдохов и выдохов назад оно являло собой что-то человекообразное: одухотворённое тело или плотской дух.

Женщина спит.

Вселенная бесцеремонно прислушивается к вкрадчивому перешёптыванию мятежных мыслей спящей. Время от времени этот шёпот прерывается приглушённым свистом проталкиваемого сквозь лёгкие воздуха. Хаотичное движение ментальных молекул, чудом удержавшихся на краю пропасти обезличивающего забвения. Причудливый монолог подсознательного, восходящего к сверхчувственному:

«Убиенные во чреве моём не оставят меня – час расплаты грядёт!»

«Не минует меня сия чаша скорбей – пригубить из неё вскоре мне суждено!»

«Око моё, око моё изливает воды, ибо далёк от меня Утешитель, который оживил бы душу мою!»¹

Бескровный лик спящей увлажняется. Неизбежность пробуждения мягкой, бесшумной поступью приближается к её ложу. Неотвратимое становится всё ощутимее, ближе, ближе… Вот оно! Искровой разряд прикосновения вырывает из-под век её пульсирующий взгляд, а её саму – из перламутровой дымки сна, тлеющего предрассветными углями. Женщина вздрагивает и просыпается. После многочисленных тщетных попыток зрительный нерв нащупывает в колышущемся сумраке хрупкий силуэт. Это он: её еженощный гость. Обнажённый мальчик с не моргающими глазами.

– И снова ты – о, адово отродье! Мой смертный грех, моя гноящаяся рана! Ты – непрерывно кровоточащий рубец на бренном теле памяти моей! Доколе будешь мучить ты меня?!

Она выплёвывает слова так яростно, как жерло вулкана исторгает из недр своих раскалённые фонтаны лавы.

– Уж близок судьбоносный час. Вложи персты свои в ладонь мою. И следуй, нравственно слепая, за мной, как за поводырём, – шепчет мальчик, едва шевеля прозрачными губами.

Женщина, чья воля внезапно поддаётся искушению чар хрустальных вибраций этого потустороннего голоса, медленно встаёт с кровати. Она пребывает в немом оцепенении, пока незримые младенческие ручонки бережно повязывают чёрную бархатную ленту на её воспалённые от тревожного сна глаза. Через несколько мгновений безропотного ожидания фатального Женщина чувствует, как эфемерные ладошки нежно обхватывают её остекленевшие пальцы. Роковое слияние духовно прокажённой и невинно убиенного.

Вскоре безвоздушные, затхлые объятия гулкого коридора, соединяющего незаживающее «тогда» с преданным анафеме «после», жадно и, в то же время, с неизбывным трепетом поглощают этих двоих. Эти два разнородных энергетических сгустка.