Превращения Арсена Люпена

– Я убежден, что все благополучно разъяснится и госпожа графиня простит мне это маленькое беспокойство.

Дверь снова отворилась, и вошел человек лет двадцати пяти – тридцати. Он был одет куда скромнее двух первых посетителей, выглядел далеко не таким холеным, как те, и его лицо, хотя и открытое и приятное, выражало уныние и усталость, довольно странные для такого бравого молодца.

– Вас зовут Максим Лерьо, не так ли?

– Точно так, господин министр.

– Вы знаете этого господина и эту даму?

– Нет, господин министр, – уверенно ответил вновь пришедший, взглянув на графа и графиню.

– Мы тоже не знаем этого господина, – сказал граф де Буа-Верне в ответ на вопрос Руксваля.

Тот усмехнулся:

– Очень жаль, что наша встреча начинается с заявления, которое я вынужден оспорить. Но это мелкое недоразумение выяснится само собой… в нужный момент. А пока не будем ни спешить, ни задерживаться на несущественных подробностях и начнем с самого начала…

Министр заглянул в раскрытую папку, лежавшую на столе, и, обернувшись к Максиму Лерьо, продолжил со скрытой неприязнью:

– …а именно – с вас, месье. Вы родились в Доленкуре, в департаменте Эр-э-Луар, в семье работящего крестьянина, который из кожи вон лез, чтобы дать вам приличное воспитание.

Должен сказать, что вы с лихвой оправдали его старания. Усердные занятия, примерное поведение, любовь и забота по отношению к отцу – словом, вы выказали себя хорошим сыном и примерным учеником. Но тут началась мобилизация, и вы очутились на фронте – простым солдатом, пехотным стрелком. Четыре года спустя вы получили звание аджюдана[27], военный крест и пять благодарностей в приказе. И продолжили военную службу.

К концу тысяча девятьсот двадцатого года вы оказываетесь в Вердене. Поведение ваше по-прежнему безукоризненное. Аттестации свидетельствуют о том, что из вас выйдет хороший офицер, вы даже подумываете о сдаче экзамена на офицерское звание. Однако в середине ноября нынешнего года происходит нечто неожиданное.

Как-то вечером, в одном третьеразрядном дансинге, вы с приятелями осушили несколько бутылок шампанского, потеряли голову и, затеяв бессмысленную ссору, разбушевались вовсю. Вас арестовали, привели в полицию, обыскали и нашли сто тысяч франков банковскими купюрами. Откуда у вас такие деньги? Этого вы так и не объяснили.

Максим Лерьо возразил:

– Извините, господин министр, я сказал, что эти деньги мне вручил на сохранение один человек, имени которого я не хотел называть.

– Неубедительное объяснение. Как бы то ни было, военные власти начали расследование. Оно не увенчалось успехом. Однако полгода спустя вы, уже демобилизовавшись, стали героем другого скандала. На сей раз в вашем бумажнике обнаружили сорок тысяч франков бонами Министерства обороны. И снова – молчание и тайна.

Лерьо не дал себе труда ответить. Казалось, он считал эти события пустяшными и его ничуть не смутило упоминание о двух других происшествиях, точно того же рода, когда ему снова пришлось иметь дело с правосудием.

– Так что же, – продолжал Руксваль, – вам не угодно объясниться? Вы не желаете рассказать нам, как погрузились в пучину разврата и на какие средства ведете эту разгульную жизнь? У вас нет ни положения в обществе, ни состояния, однако вы сорите деньгами так, словно берете их из неисчерпаемого источника.

– У меня есть друзья… – пробормотал Максим Лерьо.

– Да какие там друзья! Насколько мне известно, у вас их нет. Та компания, с которой вы слоняетесь по злачным местам, постоянно обновляется и состоит из босяков, живущих за ваш счет. Спецагенты, которые следили за вами в те времена, ничего не обнаружили, но вы продолжали катиться вниз по наклонной плоскости. Любая случайность или неосторожность с вашей стороны могла обернуться против вас. И это произошло! Однажды под Триумфальной аркой, рядом с Могилой Неизвестного Солдата, некий человек подошел к даме, которая приходила сюда каждое утро, чтобы помолиться, и сказал ей: «Завтра я жду весточки от вашего супруга. Предупредите его, а не то…» Он говорил угрожающим тоном, и вся его повадка свидетельствовала о низкой злобе. Дама пришла в смятение и поспешила сесть в свой автомобиль. Излишне уточнять, что мужчину этого звали Максим Лерьо, а даму – графиня де Буа-Верне и что до настоящей минуты вы, все трое, делали вид, будто незнакомы.

Неожиданно Руксваль поднял руку, обратившись к графу, который собрался возразить: