Преврати меня

— Я упаду, — ответил Саня.

Он оглянулся и посмотрел на меня.

— Скажи, Лиза…

— Да? — спросила я.

— У нас ведь уже никогда не будет домика на дереве, — закончил Саня.

Мне показалось, что я слышу шорох поземки, которая заметает наши следы, тянущиеся через ледяную пустошь. Я шагнула вперед и обняла брата. Он стоял спокойный и чуть улыбался.

— Папа говорит, — возразила я, — что дети вырастают. У них появляются свои дети. И тогда они делают для них то, что не успели сделать в своем детстве. — Я перевела дух. — А мама говорит, что эпилепсия излечивается. Она пройдет у тебя.

Саня поцеловал меня в щеку.

— И через двадцать лет я построю домик для Санька-младшего, — закончил он.

Мы рассмеялись, потом еще постояли и посмотрели вверх.

— Надо сказать отцу, чтобы он отвязал бревно, — заметил брат, — а то веревки прогниют, и весной оно грохнется кому-нибудь на голову. Скажешь, не забудешь?

Он боялся забыть — уже привык к этому за последние две недели.

— Я не забуду, — обещала я.

И тут мне пришла идея.

— Необязательно смотреть на аистов с этого дерева, — сказала я. — Давай сходим на ту улицу.

Меня наградили искорки в глазах Сани. Искорки, которые теперь были такими редкими.

Глава вторая. Рядом со смертью

Прошло много времени. Уже не утро. Сегодня пасмурно, и в комнате царят оловянные сумерки.

У меня устала рука. А ведь я, кажется, не добралась еще и до середины этой истории. Я боюсь, что скоро приедут родители. Возможно, я буду дописывать рассказ, слушая, как на соседней улице, у нашего дома, воют сирены.

Но это неважно. Мне нужно было отдохнуть. Несколько минут назад я встала и подошла к окну. Дом Валттери Лайне продолжает остывать. Холод рисует новые узоры на стеклах. Сквозь них видно пустынный двор, деревья, забор и дорогу.

Когда мы с Саней пришли сюда в первый раз, все выглядело иначе. На кленах появлялись первые желтые листья, трава пожухла от жары, но лето еще продолжалось. Теперь всюду снег. Изменилась форма дороги, на кусты, забор и деревья легли массивные белые шапки. И все же мне кажется, что я узнала место, где мы с братом остановились полгода назад.

Это был асфальтированный пятачок перед чьим-то гаражом. Возможно, тогда Валттери Лайне так же, как я сейчас, стоял у этого окна и смотрел на улицу. Его дом расположен в глубине участка — двухэтажный, с застекленной верандой-флигелем. Неокрашенные бревенчатые стены даже в жару кажутся сырыми. А узкие окна кабинета с улицы выглядят как бойницы.

Летом дом сильно заслоняли деревья, и мы с братом чуть не прошли мимо. И прошли бы, если бы не тень аиста, возвращавшегося в гнездо. Она четким силуэтом пронеслась по дороге перед нами. Мы вскинули головы. Брат негромко вскрикнул. Было слышно шум крыльев. Аист, снижаясь, исчез за деревьями.

— Летал кормить птенцов, — вслух подумал Саня.

— Он был желтоклювый, — возразила я. — Он сам птенец.

Мы дошли до асфальтированного пятачка, увидели спрятавшийся за деревьями дом с темным навершием аистового гнезда на крыше и остановились. Аист стоял над гнездом, оглядывался. Саня поднес к глазам отцовский бинокль.

— Действительно, желтый, — подтвердил он. — Точно. Они уже летают. Птенцы разминают крылья. Улетают и возвращаются в гнездо. Я так много пропустил.

— Ты успел их увидеть, — сказала я.

— Да, — согласился Саня. — Одного, последнего. И скоро он улетит.

Будто отвечая на его слова, птица расправила черные крылья, продемонстрировала красивый белый фартук на своей груди, качнулась, ловя легкий ветер, но не взлетела.

— Он прощается с гнездом, — предположил Саня.

— А куда они летят? — спросила я.

— В разные края, — ответил брат. — Из наших мест обычно в Египет.

— Без визы, — добавила я.

Мы рассмеялись. Аист слетел вниз, прошелся по крыше флигеля — мы почти потеряли его из виду, — потом вспорхнул обратно в гнездо.

— Черные аисты не живут с людьми, — напомнил Саня.

— Ты говорил, — ответила я.

— У этого должно быть объяснение, — сказал брат. — Может, дом нежилой.

— Я видела мужчину на веранде, — возразила я.

Брат с интересом на меня посмотрел, но ничего не ответил. Мне показалось, что он проваливается в свою обычную депакиновую задумчивость.

У нас за спиной громыхнули ворота. Я подумала, что выезжает машина, и тронула Саню за плечо. Мы отошли. Парень в белой майке без рукавов выкатил на площадку перед гаражом здоровый байкерский мотоцикл. На бензобаке раздвигали ноги полуголые красотки. Парень взглянул на нас, на бинокль в руках Сани, закрыл ворота, ударил ногой по стартеру. Мы отошли еще немного, чтобы ему не мешать, и в этот момент аист взмыл в небо.

Он полетел высоко, все выше и выше. Мне пришла сентиментальная мысль, что он сделает прощальный круг или крикнет. Ничего.

— Теперь, наверное, уже не вернется, — заметил байкер.

Мы оглянулись.

— Я каждый раз из дома выхожу, — сообщил парень, — и смотрю. Всю эту неделю их меньше и меньше. Сначала три птенца. Потом два. А это последний. — Он помолчал. — Родители их уже даже и не кормят, по-моему. Взрослая жизнь начинается.

— А чей это дом? — спросил Саня.