Превратности любви

— Я знаю, Джорджи, но Седжемур может этого не понять. Вы поступили безрассудно, появившись здесь сегодня. Седжемур вполне способен вызвать меня на дуэль, если прослышит, что я встречался с вами. Помните, как он набросился на меня позавчера? А ведь тогда вы еще не были его женой и даже не были помолвлены с ним, насколько мне известно.

— О Боже! Вы правы, Робин, он ведь убьет вас, если только узнает… Я не подумала об этом, когда шла сюда.

Роберт сделал слабую попытку улыбнуться.

— Все равно я благодарен вам за то, что вы вспомнили обо мне. И, кстати, я вовсе не уверен, что меня ожидает смерть, если мне придется драться с вашим мужем на дуэли. Вполне возможно, что эта участь постигнет его, и тогда вы станете вдовой. В прошлый раз он застал меня врасплох, но это еще ничего не значит. Уверяю вас, я прекрасно владею шпагой, и силы мне тоже не занимать. Но что будет, если я убью вашего мужа, Джорджи? Не думаю, что вы будете мне за это благодарны.

— Нет, конечно же, нет. — Джорджи поспешно надела шляпку и почти бегом бросилась через холл к входной двери. — О Боже, Робин, как же я глупа! Ведь я никогда себе не прощу, если кто-то из вас погибнет по моей вине…

Дверь захлопнулась за ней, прежде чем Роберт успел что-либо ответить. Он горестно вздохнул и покачал головой. Как могла такая живая, остроумная девушка, как Джорджи, не понимать самых элементарных вещей? Или она не знала, как ревнив ее муж? Роберт всей душой надеялся, что Седжемур не узнает об этом визите, иначе быть беде.

Выйдя на улицу, Джорджи торопливым шагом направилась в сторону Брук-стрит. Улица была пустынна, и никто не видел, как она вышла из дома самого известного обольстителя во всем Лондоне, так по крайней мере ей показалось. Она не заметила Нормана Мэйхью, который стоял на противоположном тротуаре, устремив на нее подозрительный взгляд.

Седж пообедал в клубе, после чего отправился в контору Ливермора, адвоката, ведающего его делами, чтобы составить брачный контракт. Он перевел на имя Джорджи такую щедрую сумму денег, что даже адвокат был ошеломлен и попытался отговорить его. Но Седж был непреклонен: человек с его капиталом и положением в обществе обязан проявлять щедрость по отношению к своей жене.

Возвращаясь домой, он, к своему собственному удивлению, с нежностью думал о Джорджи и укорял себя за то, что был слишком резок с ней утром. Он даже подумывал, не попросить ли у нее прощения. Оказывается, он уже успел соскучиться по Джорджи, и теперь ему не терпелось увидеть ее.

У него сразу же упало настроение, когда дворецкий сообщил ему, что миледи вышла. Боль в ноге снова давала о себе знать. Поднявшись к себе, Седж снял сюртук и рубашку, избавился от ботинок и со стоном растянулся на кровати.

Устремив взгляд в потолок, он размышлял, как ему следует вести себя с Джорджи в том, что касалось интимных отношений. Прошлой ночью он не пошел к ней, и не только из-за ноги. Он боялся, что она еще не готова к интимной близости — вполне возможно, она даже не знала, что происходит между мужчиной и женщиной в постели. Ведь она была совсем еще ребенком… «Не таким уж ребенком, — напомнил себе Седж, — ей уже исполнился двадцать один год».

Он должен сделать ее своей, и как можно скорее. При одной только мысли об этом Седж почувствовал, как кровь забурлила в венах.

13

Джорджи пришла домой в очень взволнованном состоянии. Теперь она понимала, что ее визит к лорду Роберту был самым настоящим безрассудством, и ругала себя за то, что поддалась импульсивному порыву, не подумав о последствиях.

Узнав, что виконт уже вернулся и поднялся к себе в спальню, она почти бегом бросилась вверх по лестнице. Ей не терпелось взглянуть на него, чтобы убедиться в том, что она поступила правильно, став женой этого человека.

Когда она вошла в комнату, Седж умывался, склонившись над фарфоровым тазом на резном деревянном столике в углу. Он был босиком и без рубашки — на нем не было ничего, кроме брюк.

— О! — воскликнула Джорджи при виде его голой спины.

Седж обернулся на звук ее голоса. Выпрямившись, он взял полотенце и вытер мокрое лицо и грудь.

— Чем я обязан радости видеть вас здесь, мэм? — с наигранным равнодушием осведомился он, стараясь скрыть смущение.

— О, Гас, не разговаривайте со мной в таком холодном тоне! — Джорджи была немного обижена. — В конце концов, я ваша жена, или вы уже забыли об этом?

— Конечно, вы моя жена, разве я это отрицаю? И, будучи моей женой, вы обязаны повиноваться мне во всем…

— Опять вы за свое! Вы все еще сердиты на меня за то, что я отказалась ехать в Глочестершир, не так ли?

— Вы очень догадливы, мэм, — проговорил Седж с саркастической улыбкой. — Однако желания вашего мужа, насколько я понял, ровно ничего для вас не значат.