Превратности судьбы

– Теперь всё ясно! Не хочешь ссориться с продюсером? А вдруг Пьер не захочет ставить фильм по твоему сценарию.

– Ты не права. К тому же нет ещё сценария. То, что ему нужно, я написать не в состоянии, да и не хочу.

– А ты напиши о том, что с нами было. Начни с того, как умыкнул Катрин у живого мужа, потом, как соблазнил меня, ну а в финале вы с Пьером находите, наконец, успокоение… – и замолчала.

– Что ты имеешь в виду?

– Только представь, два рогатых мужика вдвоём, в одной постели…

Эстер хохочет, а мне вовсе не смешно. Хотя с другой стороны, кому-то это может и понравиться…

Возможно, я слишком уж консервативен, быть может, довлеет опыт прошлых лет, но как можно избавиться от того, что словно бы изначально заложено в подкорку, даже помимо моего сознания? И дружба, и любовь – это, что называется, основа моего существования, без них я не могу представить свою жизнь. Даже если что-то мне не удалось, даже если где-то согрешил, я всё равно не в состоянии прожить без этого.

И снова из глубины памяти возникают события давних лет – и Коктебель, и море, и безоблачное небо. Зачем мне это нужно, я не могу понять. Надеюсь, что из воспоминаний сложится сюжет, подходящий для сценария? Или же совсем не так – если становится не по себе, я возвращаюсь к тем временам, когда всё ещё было впереди и верилось, что сбудутся мечты и не придётся всю оставшуюся жизнь искать то, что вроде бы предназначено судьбой, но по какой-то неизвестной мне причине осталось незамеченным.

Вот мы сидим в саду возле дома, за дощатым, грубо сколоченным столом, и пьём молодое крымское вино, закусывая персиками. Мы – это я и мой приятель Саныч, так его однокурсники за солидную внешность называли. Говорим о том, о сём, но в основном разговоры сводились к обсуждению достоинств тех девиц, которых в нашем окружении в то лето было вдоволь. Сразу скажу, что увлечение наукой интимным связям не очень-то способствует, а потому наши познания в этой сфере были явно недостаточны, да что говорить, попросту скудны. Вот характерный пример:

– Ты понимаешь, – с некоторым недоумением в голосе шепчет Саныч, – она мне сделала минет…

– Возможно, у неё были месячные?

– Возможно… Даже и не знаю… Хотя вряд ли.

– А тогда с какой стати не дала?

– Что значит «не дала»? – обиженным тоном спрашивает Саныч.

– Ну, в общем-то, минет это же совсем не то, – я говорю это с видом знатока.

– Кому что нравится…

В тот день мы с ним на пляж так и не выбрались. Он был под впечатлением того, что испытал накануне поздним вечером, меня же заставляла прятаться от глаз людских нелепая, вроде бы ничем не спровоцированная травма. Ну а каким ещё словом это безобразие назвать? Причём безобразие в прямом, буквальном смысле. И всё же я был не в состоянии понять, как так могло случиться, что оказался в объятиях ничем не привлекательной особы. То есть именно я был в её объятиях, а не она…

Губа распухла. Саднит после каждого глотка вина. Но самое грустное совсем не в этом – теперь же днём на пляже в таком виде не покажешься. Да что на пляже – в магазин сбегать надо Саныча просить. И только вечером, в тот самый час, когда я знал, что Лена с Галкой будут дома, решился наконец-то – не для того же ехал за тридевять земель, чтоб сидеть в квартире целый день, скрываясь от ненужных взглядов.

– Ой, что это с тобой? Пчела, что ли, укусила? – Лена явно мне сочувствует.

– Скорее уж змея… – фыркает всё понимающая Галка.

– Какая разница? – мне и в самом деле уже всё равно.

– Ой, миленький! Давай-ка мы тебя полечим…

Ну, если бы речь шла о душевной травме, то лучших лекарей и представить невозможно. Но тут ведь всё наоборот! Один, пусть даже лёгкий поцелуй, и рухнут все надежды на скорое возвращение к привычной жизни. Губа саднит, даже в море окунуться невозможно – солёная вода опять её разъест. Да я и говорить мог не вполне членораздельно. Если бы не искреннее сострадание Лены, если бы не ласковый, чуть насмешливый взгляд её прекрасных глаз, я бы и вовсе загрустил. Сейчас же оставалась хотя бы слабая надежда. Надежда есть, желания хоть отбавляй, но нет возможности даже толком объясниться. Ах, эта чёртова губа! То есть, конечно, не она… В общем, ясно понимая, что сегодня толку от меня не будет, я решил откланяться. Но только выглянул на улицу, смотрю – они! Идут, глазами зыркают по сторонам. Что, если разыскивают меня? Мало им губы, хотят на всю оставшуюся жизнь сделать инвалидом…

Пришлось снова возвращаться. А как вернёшься, если не желаешь причину объяснять? Пришлось всё рассказать…

Девчонки прыскают. Галка, та и вовсе завалилась на кровать, сучит в воздухе ногами и орёт:

– Всё, Вовчик! Тебя уже объявили во всесоюзный розыск! Если не женишься, тебе капут!

Им-то смешно, а мне что делать? И главное, что по большому счёту я здесь ни при чём. Всё началось с того, что Саныч положил глаз на одну девчонку. Голубоглазая, чёрнявенькая – редкое сочетание для наших мест… Правда, на мой взгляд, никакого шарма. Куда ей до Елены!