Превратности судьбы

Вот уже второй день мы с Лулу живём, как единая семья – папаша и любящая дочка. Это если не считать время от времени возникающих у меня гнусных подозрений на её счёт. Представьте, возвращаюсь я домой, а в моей квартире уже устроили притон. Положим, если бы она подругу себе в партнёрши пригласила, я бы по большому счёту не очень возражал. А так ведь даже и не знаешь, с кем её найдёшь в постели. Ну что поделаешь – издержки моей профессии сказываются даже здесь. Не мудрено, что я Лулу на ночь запирал, а днём и сам не выходил из дома без особой надобности. Короче, всё шло своим путём, если бы не поиски выхода из этой жуткой ситуации, отчего иногда буквально раскалывалась голова. Видимо, лишённый привычной дозы коньяка мой организм вопил буквально каждой своей клеточкой – дайте выпить! Но мог ли я позволить себе наплевать на нормы добропорядочного общежития, находясь в соседстве с юной родственницей? А что ещё при этом оставалось делать? Ну в самом деле, не обращаться же в лабораторию, чтоб срочно сделали анализ ДНК? Да я всем этим экспертам-аналитикам ни на грош не верю! Вот ведь и мучайся теперь.

Утром, едва придя со службы, я тихо-тихо, на цыпочках подошёл к её постели – Лулу ещё спала. Глядя на её нежное, пожалуй, чем-то даже одухотворённое лицо, невозможно было представить себе, что оказалась она здесь не просто так, а по работе, выполняя чей-то заказ, смысл которого по-прежнему оставался непонятен. Столь же трудно было вообразить, что это и в самом деле моя дочь. Я осторожно присел на край её постели в надежде выяснить хотя бы что-нибудь, основываясь на том, что мне подскажет, так сказать, моё внутреннее естество, те самые блуждающие в организме жизненные соки. Кажется, я правильно всё понял, а потому ещё сильнее захотелось выпить коньяка. Потому что в своём воображении я уже приник губами к её обворожительной груди, уже ласкал руками эти удивительные бёдра. Что тут поделаешь, если квартира располагалась на южной стороне, и оттого в ней даже летним утром жара стояла нестерпимая? Понятное дело, что Лулу спала «без ничего»… Но тут она открыла глаза. Уже не глядя на неё, я поспешил в ванную, чтобы принять холодный душ после работы…

И всё же, с какой стати я поначалу принял Лулу именно за иностранку? Ах, да, она что-то там такое произнесла на английском языке. Ведь даже имя себе выбрала очень подходящее. В прежние времена таких вот долларовых путан красиво и со вкусом называли за глаза «берёзками», подразумевая что-то вроде ходячего спецмагазина для счастливых обладателей валюты. «Вы, кажется, потом любили португальца…» Ах, бедная Лулу! Мне ли не знать, сколь незавидная судьба у тех, кто жаждет счастья за счёт падких на женскую красоту богатых иностранцев. Богатыми и щедрыми они бывают только здесь, а там, на родине сдадут тебя в бордель или назначат наложницей в гареме – и это в лучшем случае. Впрочем, возможны варианты.

Итак, для начала ты подыщешь себе симпатичного поляка. Поляки, они, как говорится, тоже люди, особенно, если им с работой повезло – тот поляк и вовсе оказался гинекологом. Если не знаете, то я вам подскажу – в любые времена очень полезная и прибыльная специальность. Однако ревность гинеколога не самый лучший советчик в супружеских делах. Да разве это жизнь, когда он ходит за тобой, словно бы пришпиленный?

И тут на горизонте возникаю я, в отличие от прежнего, совсем не злой, довольно симпатичный и даже чуточку наивный. Ну и, разумеется, по уши в неё влюблённый.

– Ты для начала повесь мне люстру, затем карниз для занавесей прибей над этим вот окном. Ну а потом… – так говорила она, играя глазками, а сама тем временем выпроваживала свою мамашу переночевать к подруге.

Мне поначалу даже в голову не пришло, что надо бы всё это переиначить, как бы повернуть задом наперёд – сначала в постель, а уж потом все эти карнизы, люстры и прочие принадлежности квартирного уюта. Сказывают, что век живи и век учись. А зачем, спрашивается, мне этому учиться? Для каждого дела есть свои замечательные мастера, а уж как вы собираетесь расплачиваться с ними – это уж решайте сами, в зависимости от содержимого кошелька, а также наличия стыдливости и признаков благоразумия. Словом, карниз я, кажется, успел повесить, но после этого мне уже больше не хотелось ничего.

Разочаровавшись в поляке и во мне, ты вскоре заарканишь итальянца. Неаполь, много солнца, моря… И прорва апельсинов. А в придачу свёкор, патриарх семейства, который обеспечивал вставными челюстями всю округу. Но быть женой одного из пяти его взрослых сыновей, согласись – это не совсем то, на что рассчитывала. Ну всё равно, что быть спицей в колесе, в одном из колёс той доверху нагруженной заботами телеги, которая зовётся «счастливая итальянская семья». Тем более, что невозможно было шагу ступить из дома без того, чтобы кого-то из домочадцев не приставили в качестве соглядатая.