Превратности судьбы

– Это вряд ли! Насколько я помню, в те времена даже по улицам ходили строем. Тогда вообще всё было, как в казарме.

– Ну, не совсем так, Серж…

Я усмехнулся, но спорить с ним не стал. В принципе, Сержа я могу понять: уехал он из России не по своей воле, да и отцу в прежние времена изрядно доставалось. Поэтому любое преувеличение как бы в кайф. И как ни странно, многие этому поверят.

– А что же в гастрономе? – Катрин уже увлеклась этой историей.

– Сначала нужно было до него добраться. Первый эшелон обороны начинался ещё на Пушкинской площади, а дальше уже в каждом переулке стоял заслон из милиции и грузовиков. Я пробирался через проходные дворы, иногда по крышам. Помню, недалеко от церкви Рождества в Столешниках нашёл подходящий двор, через который вышел на Пушкинскую улицу уже совсем недалеко от Дома Союзов. А как раз напротив него, на другой стороне проспекта Маркса и располагался гастроном.

– Ну, про крыши вы загнули, – усомнился Серж.

– Я имел в виду крыши сараев. Это был хорошо отлаженный метод ещё с тех пор, когда Гагарина встречали.

– Ну да, конечно… – про Гагарина Серж постарался пропустить. – Так что же в гастрономе?

– Как ни странно, никакой давки там не было. Видимо, ещё не все дружинники успели подойти. Стояло несколько очередей, человек по десять – за колбасой, конфетами… Меня же привлекал лишь рыбный отдел. И вот, пока подходила очередь, я всё оглядывал витрину и никак не мог решить – а что же брать?

– Неужели так много всего было?

– Да не то слово! Варёные, копчёные и запечённые. Причём самые разнообразные виды рыб. О некоторых я никогда не слышал, потому и сомневался.

– И как же всё унёс?

– Ну, килограммов пять-семь, не более того. Да мне до дома было недалеко, всего-то полчаса ходьбы.

– И всё-таки, что было самое вкусное? – поинтересовался Серж.

– Честно говоря, большинство своих покупок я не помню. Но вот копчёный угорь – это в памяти осталось навсегда!

– Ах, как вам повезло! Мы как-то ели его в Париже. Здесь, к сожалению, не бывает. Неподражаемый, просто исключительный вкус!

Серж налил нам вина, продолжая расхваливать какое-то блюдо, которое удалось попробовать в парижском ресторане. А я, честно признаюсь, застрял в прошлом, в том, что было тридцать, а то и сорок лет назад, и почему-то не хотелось выбираться. Не так-то просто избавиться от воспоминаний, особенно если всё это связано с тем временем, когда мы были молоды, с тем временем, которое, увы, не вернётся никогда…

Ну что ж, весьма приятное вино с довольно плотным вкусом. Испанскую «риоху» я стал уважать ещё с тех давних пор, когда она появилась в московских магазинах в обмен на нашу нефть, которая пошла на запад. Чего только тогда не закупали – шотландский виски, итальянские полуботинки, австрийские сапоги на высоком каблуке… Всего перечислить не берусь.

И вот, потягивая вино, вспоминая о былом и словно бы вновь ощутив себя молодым благодаря вернувшемуся через много лет неповторимому вкусу «Кампо Вьехо», я вдруг почувствовал прикосновение ноги Катрин. Да, чуть не забыл – на ней было очень красивое голубое платье с глубоким вырезом. Всё время разговора, ещё пока сервировали стол, я не сводил глаз с её груди, буквально умирая от желания. Нет, я не вру, это было так. И если бы не Серж, не этот суетливый официант, если бы не нахальные взгляды публики, набившейся совсем некстати в ресторан, я бы, наверное, решился…

Но это прикосновение меня остановило. Я осознал внезапно, что не сплю, что это не было случайностью. Ещё одно осторожное движение, и вот я уже упёрся коленом в её мягкое бедро и даже почувствовал ответное движение. Я не решался поднять на Катрин глаза, поскольку в них наверняка отразилось бы то чувство, которое я теперь испытывал, и потому сделал вид, что увлечён едой. А мысленно представлял себе то, что могло бы быть – сплетение рук, скрещение ног… Словом, совсем как у Бориса Пастернака.

И всё же странно. Почему вот так: вчера ещё чуть ли не враги, а через несколько часов – потенциальные любовники. Такого не бывает. Как-то не очень это сочеталось с её словами о родном человеке, которому будто бы кто-то угрожал. Что могло изменить отношение Катрин ко мне? Я никаких попыток обольстить её не предпринимал, даже напротив, мог вызвать только раздражение. Всё вдруг изменилось после того, как я им рассказал… Нет-нет, немного позже. Это случилось после неумеренных восторгов, когда Серж вдруг неожиданно поверил, что вот уже всё счастливо завершилось, словно бы только и хотел избавить себя от ненужных забот, которые отвлекают от главного дела его жизни. Но как это могло повлиять на решение Катрин, я не понимал. К тому же её желанное тело было так близко от меня, что ни о чём серьёзном я не в состоянии был думать…

Это наше интимное свидание, наше безмолвное признание в любви было прервано короткой репликой, произнесённой Сержем:

– Ну что ж, с копчёным угрём вам повезло. Однако держу пари, что такие лангусты, которых мы с Катрин как-то накушались в Марселе, в Москве вам и не снились.

– Серж, успокойся! Теперь там всё можно купить, были бы только деньги.