Превратности судьбы

В купе было тихо. Обе девушки о чем-то шептались. Я догадывалась, что они шепчутся обо мне. Я пыталась найти предлог, чтобы что-то сказать и разрушить тот панцирь, в котором оказалась, но в голову ничего не приходило. Я сидела, опустив голову, и украдкой разглядывала своих спутниц. Миссис Грешем обмахивалась веером. У нее были красивые волосы цвета сандалового дерева, спрятанные под шляпкой, ленты которой завязывались под подбородком. Она была пухлой женщиной с голубыми глазами и нежным розовым цветом лица. Миссис Грешем на мгновение закрыла глаза и вздохнула, покачав головой, как будто ей пришлось столкнуться с задачей, решить которую она не могла. Я поняла, что я и есть эта самая задача. Когда я подумала о том, какое впечатление на них произвела, то решила, что едва ли могу упрекнуть ее за то, что она переживает.

Я могла наблюдать за девушками по их отражению в окне. Теперь я видела, что одной – около восемнадцати, а другая – на несколько лет младше. Старшая девушка была маленькая и пухлая, как мать. Младшая, почти одного роста с сестрой, была больше похожа на мистера Грешема. Они шептались, хихикали и время от времени поглядывали на меня. Я уже была почти согласна снова оказаться в Ченгфу.

Миссис Грешем, наконец, пришла в себя и резко сказала:

– Немедленно прекратите шептаться, вы обе! Эмили, не следует подавать дурной пример Аманде, она и так не умеет себя вести. Сядьте прямо и поговорите с Люси, будьте хорошими девочками.

Они беспомощно переглянулись, и старшая, Эмили, сказала:

– Папа водил нас в оперу на комедию. Там было все про Китай. Опера мистера Гилберта и мистера Салливана. Называется «Микадо», это что-то вроде их короля. Ты когда-нибудь видела его? Я имею в виду настоящего микадо?

Я отрицательно покачала головой. Я даже не слышала о таком.

Аманда сказала сестре:

– Это не Китай, а Япония, дура. Микадо – король Японии.

– Не надо так грубо разговаривать с сестрой, дорогая, – сказала миссис Гершем, помахивая веером – В конце концов, Китай и Япония – почти одно и то же, я уверена.

– Извини, мама, я очень сожалею, – ответила Аманда таким тоном, что стало ясно, что она ни о чем не сожалеет. Она обратилась ко мне: – А кого ты сама видела в Китае, Люси?

Мне удалось снова обрести дар речи, и я прошептала:

– Просто людей. Китайцев. Однажды я видела мандарина Хуанг Кунга. Он очень важный человек.

– Вот! Видишь? – с надеждой сказала миссис Грешем. – Люси видела мандарина. Разве не интересно?

– В «Микадо» был верховный палач, – сказала Эмили. – А ты когда-нибудь видела палача?

Я кивнула. Миссис Грешем довольно сказала:

– Видишь, Аманда? Я же тебе говорила, что это почти одно и то же.

– У него был большой меч, и он рубил людям головы? – хихикнув, спросила Аманда.

– Не всегда, – ответила я. Сейчас мой голос зазвучал громче. – Если ты – вор, то палач выжжет раскаленным железом клеймо на твоей руке. Но Хуанг Кунг – очень строгий, поэтому палач Ченгфу отрубит тебе руку.

Обе девушки уставились на меня округлившимися глазами. Эмили посмотрела на свою мягкую белую ручку и что-то мяукнула от ужаса. Миссис Грешем издала какой-то полузадушенный крик и, закрыв глаза, откинулась на спинку сиденья, очень быстро обмахиваясь веером.

– Довольно, Люси! – возбужденно сказала она. – Нам ни к чему эти глупые сказки, спасибо!

Я снова сжалась в комок, не понимая, что я сказала неправильного. В этот момент дверь открылась и в купе поднялся мистер Грешем.

– Отправляемся, – сказал он сердечно и швырнул шляпу с тростью в сетку. Усаживаясь, он энергично потер руки и, часто моргая, оглядел нас. – Ну-с, о чем поболтаем?

– Мне кажется, что Люси очень устала, Чарльз, – многозначительно сказала его жена. – Мы не хотим утомлять ее бесконечной болтовней, и мне всегда казалось, что очень трудно поддерживать приятный разговор в этих шумных поездах. Почему бы тебе не почитать газету, дорогой? У нас еще будет уйма времени, чтобы поговорить с Люси.

Какое-то мгновение мистер Грешем выглядел так, словно его вышибли из седла, затем он откинулся на спинку сиденья и несколько раз кивнул.

– Ты, наверное, права, Бекки. Мы должны дать ей возможность прийти в себя. – Он улыбнулся мне одной из своих неожиданных стеклянных улыбок. – К тому же мне кажется, что ты захочешь посмотреть в окно, пока мы едем. Это твои первые впечатления от Англии, и мы не хотим тебе их испортить.

Я думаю, мне удалось улыбнуться в ответ. Естественно, я вздохнула с облегчением, и бьюсь об заклад, что другие – тоже. Я пробормотала:

– Благодарю вас, мистер Грешем, – и с радостью отвернулась к окну. Я ничего перед собой не видела. Меня мучила лишь одна мысль: «Господи! Смогу ли я когда-нибудь оправиться от ужаса, с которого началось мое знакомство с семьей Грешем?» Я была неуклюжей, говорила невпопад. Когда же я ничего не делала и молчала, как баран, получалось еще хуже.