Превратности судьбы

Неделя. Самые длинные, бестолковые, бессмысленные семь дней за всю его жизнь. Создавалось ощущение, что кто-то заколдовал время, и оно почти остановилось. Минуты упорно не хотели складываться в часы и текли медленно, словно с трудом пробираясь сквозь густой кисель бесконечных секунд. Все вокруг навевало тоску и уныние - не хотелось ни читать, ни заниматься зельями, ни даже летать.

Драко не узнавал сам себя в этом постоянно хандрящем и абсолютно ничего не желающем молодом человеке, который смотрел на него из зеркала потухшими глазами.

Глаза. Малфою всегда нравился их цвет: холодная сталь, расплавленное серебро, темный жемчуг, жидкая ртуть - все эти эпитеты, которые он слышал от окружавших его людей, вызывали у Драко чувство гордости. Однако сейчас глаза, отражавшиеся в холодном стекле, заволокла плотная пелена лондонского тумана, они были пустыми и безжизненными, словно кто-то выключил сиявший в них всего несколько дней назад свет.

«Мне его не хватает? Чушь! - словно мантру повторял про себя Драко. - Блэк… дьявол! Он Поттер. И он мне не нужен. Порезвились и хватит».

Он отчаянно пытался убедить самого себя в том, что абсолютно не тоскует по острому взгляду горящих желанием глаз, нежным губам, плавно скользящим по разгоряченной коже, не скучает по сводящим с ума прикосновениям, обволакивающему бархатному голосу, который страсть превращает в хриплые стоны, заставляющие кровь с умноженной в несколько раз скоростью бежать по венам.

Однако все вокруг напоминало о недавнем присутствии в этом доме Дэниела Блэка. Ну или Гарри Поттера… Драко до сих пор не мог определиться, как называть человека, с которым провел самые лучшие в своей жизни две недели, поэтому старался вообще никак его не называть и вообще не думать о нем. Он честно пытался, но… Малфой предполагает, а Мерлин располагает. Как говорится, если тебе скажут: «Постарайся не думать о белых медведях» - ты не сможешь думать ни о чем другом, кроме них. Поэтому мысленный приказ самому себе: «Не думай о Поттере-Блэке!» привел к ровно противоположному результату.

Диваны, вне зависимости от расцветки, формы и местоположения, напоминали Драко о том самом знаменательном массаже. Причем к диванам приравнивались кресла, стулья и даже пуфики. Кроме мебели мысли о массаже вызывали еще и лосьоны, крема и почему-то шампуни и средства для укладки волос.

Столь любимые Малфоем зелья с некоторых пор ассоциировались исключительно с восстановлением здоровья после аварии и маскировкой шрамов. Поэтому Драко попросту стал игнорировать тот факт, что в его поместье имелись лаборатория и кабинет.

Полеты тоже потеряли всю свою привлекательность, ведь с метлами, небом, снитчем и вообще с квиддичем было связано столько бередящих душу воспоминаний, что однажды Малфой в приступе гнева чуть не спалил сарай для метел, но его вовремя отвлек домовой эльф.

Если бы Драко решил составить список «запретных мест», то в него вошло бы все поместье, причем полностью. Хотя Малфой был уверен, что если бы он решил куда-то уехать, то его паранойя все равно бы не прекратилась.

Во-первых, ехать ему было совершенно некуда. Особняк во Франции был разрушен; в итальянском, по последним сведениям, жила Нарцисса, с которой Драко совершенно не хотелось встречаться, а об остальных родовых поместьях он не имел ни малейшего понятия, да и не горел желанием ничего выяснять - спасибо Люциусу и его сюрпризам.

«Дырявый котел» отпадал сразу по нескольким причинам: гостиница, дешевая, напоминает о «Плане Х» и Блэке. Правда, другие отели тоже не вызывали никакого энтузиазма.

Можно было бы, конечно, погостить некоторое время у каких-нибудь друзей. Если бы они у Малфоя были. Старые приятели, с которыми Драко общался в школе, были либо мертвы, либо сидели в тюрьме, потому что примкнули к Пожирателям Смерти. А с новыми людьми он предпочитал держаться на вежливом расстоянии, не подпуская никого слишком близко.

Ну и самой главной причиной, почему бегство ничего бы не изменило, являлось то, что воспоминания настигали Драко всегда и везде, что бы он ни делал и где бы он ни был. Казалось бы, даже не имеющие совершенно никакого отношения к «запретной теме» вещи все равно заставляли мысли течь в одном-единственном направлении.

Например, самым любимым цветом Драко всегда был зеленый. Поэтому в гардеробе Малфоя преобладал именно он, изредка разбавляемый черным или серебристым. Да и вообще, поместье было выдержано во всех проявлениях зеленого, с множеством его оттенков, тонов и нюансов. Но сейчас этот цвет не напоминал Драко ни драгоценности Нарциссы, ни молодую листву, ни чай, ни даже традиционных змей или Слизерина. Хотя последнее, стань оно известно, могло бы явиться весьма серьезным поводом для беспокойства колдомедиков святого Мунго.