Презент для певицы

— Наверное, это за мной, — воскликнула я и метнулась к окну. Отдернула тяжелую портьеру и посмотрела вниз. Так и есть — возле подъезда стояла черная «Хендай». О том, какая машина за мной приедет, предупредила сама Лагутина.

Дело в том, что я ее не видела ни в больнице, ни после выписки в течение оставшихся до благотворительного бала дней, но слышала — мы разговаривали по телефону, звонила она вчера, во второй половине дня, тогда-то и договорились о том, что шофер заедет за мной.

Я быстренько обулась, схватила сумку — там лежал «Макаров», — попрощалась с тетей, заверив ее, что буду как никогда начеку, и стрелой вылетела из квартиры: не хотелось заставлять человека ждать.

Проблема возникла тогда, когда я очутилась на лестничной клетке и поняла, что лифт по-прежнему не работает. Придется спускаться по лестнице, а это займет уйму времени и сил, ведь я на высоком каблуке.

Удивлению моему не было предела, когда я поняла, что спустилась меньше чем за минуту.

Так резво я еще никогда не скакала, могла бы дать фору любому бегуну, преодолевающему препятствия. Перед тем как выйти из подъезда, я отдышалась немного, поправила платье и, распахнув дверь, направилась к машине. Подумала, почему шофер не выйдет из нее и не откроет мне дверцу, ведь так положено по этикету, но, вспомнив, что нахожусь в российской действительности, постаралась не задумываться об этом и нисколько не насторожилась по этому поводу, а зря. Буквально через мгновение я об этом пожалела.

Автомобиль стоял ко мне правым боком. С противоположной стороны, со стороны водителя, распахнулась задняя дверца, из салона выскочил мужчина и, положив руки на крышу, заговорил со мной, предварительно направив в мою сторону пистолет с глушителем.

— Ну вот и встретились. А то, понимаешь, мы за ней бегаем, бегаем, совсем с ног сбились.

Можно подумать, она нас видеть не желает. Обижаешь, Охотникова. Садись в машину, и прошу без фокусов, — приказал он. Это был один из тех двух наемных убийц, второй наверняка отсиживается внутри.

Я находилась от машины всего в нескольких шагах и представляла для него удобную мишень, убийца же вел себя осторожно — предусмотрительно укрылся за автомашиной. Мне ничего другого не оставалось, как подчиниться. Подумалось: неужели это конец, неужто все кончится безымянной могилкой где-нибудь в лесу? Не будет со мной такого никогда, мы еще повоюем, дайте только собраться с мыслями, посмотрим, чья возьмет.

Когда я очутилась на заднем сиденье, то первым делом осмотрелась и постаралась не обращать внимания на мерзкие ухмылки двух убийц, решивших, что после одного удачного заказа могут все. Второй сидел рядом с шофером, чьи печальные глаза я увидела в зеркале заднего вида, в них отнюдь не было растерянности, можно даже с уверенностью сказать, что он был совершенно спокоен. Этот человек может мне помочь, если, конечно, не играет в чужой команде, не заодно с ними, в чем я убедилась тотчас же.

— Они остановили меня при подъезде к вашему дому. Просто дорогу перегородили и пушку к виску приставили, — сообщил мне шофер, потерев левый висок.

— Ага, вот так вот, — засмеявшись, сказал убийца, сидевший впереди, и показал вновь, как он это сделал совсем недавно, приставив свою пушку к другому виску водителя. Второй постарался не отставать от своего товарища и тоже загоготал, как гусь. Им было на вид не больше тридцати. Первый вдруг затих, но его друг продолжал хохотать. Тогда первый посмотрел в упор на подельника, и тот сразу же смолк, задушив приступ веселья, потом отвернулся и уставился в лобовое стекло, а одним глазом все же следил за действиями водилы, который буквально врос в кресло, слился с ним, превратившись в одно целое.

Лицо того, которого я увидела первым, сейчас не выражало никаких эмоций, только губы шевелились, слегка приоткрывался рот при каждом слове. Он поведал мне «душещипательную» историю их с другом похождений:

— А мы ведь почти три недели никак к тебе подобраться не могли, случая удобного не подворачивалось. Все ходили вокруг да около, столько обуви стоптали, — наемник зацокал языком и замотал головой, ставя, по-видимому, это мне в упрек, но я ответила ему:

— Вы знаете, мне до этого нет никакого дела, вас — ну нисколечко не жалко. Пусть даже подошвы бы ваши стерлись по самую шею, мне работы меньше было бы.

Он улыбнулся, вернее, его лицо расплылось в какой-то ужасной гримасе, больше похожей на оскал, чем на улыбку, а затем оно снова будто бы окаменело. Продолжил, не обратив на мое высказывание никакого внимания.

— Мы уже знаем, что ты и в мусарню сбегать успела — жаль только, что лечение твое на пользу не пойдет, — и то, что родственников вовремя оповестить о своей смерти мученической не успеешь. Лежать тебе в могилке, землицей сырой присыпанной, — он глубоко вздохнул, делая вид, что очень опечален моей незавидной участью, и закончил свой монолог обращением к шоферу: