Прежде чем я упаду

Лицо Алекса красное и пятнистое. Ему явно не по себе, что его застукали с Анной. А может, у него просто аллергия на здешнюю еду. Я бы не удивилась.

— Гм… Не знаю. Возможно. Посмотрим…

Он затихает.

— Там будет жутко весело, — нахальным голоском сообщает Линдси. — Возьмешь с собой Бриджет? Она такая милая.

На самом деле Бриджет раздражает нас обеих — она слишком бойкая, к тому же носит футболки с дурацкими надписями вроде «Тот, кто идет впереди, не видит чужих задниц» (честно-честно), — Линдси презирает Анну и однажды написала «АК = БШ» на стене самого популярного туалета напротив столовой. «БШ» значит «белая шваль».

Положение, прямо скажем, неловкое; я пытаюсь его спасти и спрашиваю:

— Курица с кунжутом?

Я показываю на мясо, которое стынет в сероватом соусе в миске на столе, рядом с двумя печеньями с предсказаниями и унылого вида апельсином.

— Говядина с апельсинами, — отвечает Алекс.

Судя по всему, он рад смене темы.

Линдси бросает на меня недовольный взгляд, но я не замолкаю.

— Вы бы поосторожнее, ребята. Элоди как-то отравилась местной курицей. Ее рвало два дня подряд, прикиньте? Если это и правда была курица. Она клянется, что нашла в ней комок шерсти.

После этих слов Анна берет палочками огромный кусок, смотрит на меня и улыбается, так что мне видно, как она жует. Это она специально, чтобы меня стошнило? Похоже на то.

— Отвратительно, Кингстон, — со смехом говорит Алекс.

Линдси закатывает глаза, как будто ей жаль тратить время на Алекса и Анну.

— Пойдем, Сэм.

Она прикарманивает печенье с предсказанием и разламывает на улице.

— «Счастье придет, когда его не ждешь».

Прочитав это, Линдси кривится, и я хохочу. Она комкает листок и бросает на землю.

— Чепуха.

Я глубоко вдыхаю.

— От здешнего запаха меня всегда тошнит.

Еще бы, ведь в ресторанчике пахнет несвежим мясом, дешевым маслом и чесноком. Облака на горизонте медленно расползаются, делая пейзаж серым и размытым.

— Можешь не объяснять. — Линдси прижимает ладонь к животу. — Знаешь, что мне нужно?

— Большая порция лучшего деревенского йогурта! — восклицаю я.

Звучит намного приятней, чем «Ти-си-би-уай».

— Точно, большая порция лучшего деревенского йогурта, — эхом отзывается Линдси.

Мы обе продрогли, но все равно заказываем двойные шоколадные мягкие замороженные йогурты с карамельной и шоколадной крошкой, которые съедаем по дороге в школу, дуя на пальцы, чтобы не отморозить. Алекс и Анна уже ушли из «Хунань китчен», но мы снова натыкаемся на них в Курительном салоне. До начала восьмого урока осталось ровно семь минут, и Линдси тащит меня за теннисные корты выкурить по сигаретке. Я не вслушиваюсь в ссору Алекса и Анны, но мне кажется, что они ссорятся. Анна опустила голову, а Алекс держит ее за плечи и что-то шепчет. Сигарета в его руке вот-вот подожжет ее тусклые коричневые волосы; так и вижу, как ее голова вспыхивает, словно спичка.

Линдси докуривает, и мы бросаем упаковки из-под йогурта прямо на землю, на мерзлые черные листья, смятые сигаретные пачки и полиэтиленовые пакеты, залитые дождевой водой.

Я тревожусь из-за сегодняшней ночи — наполовину от страха, наполовину от предвкушения, — как бывает, когда слышишь гром и знаешь, что в любую секунду молния разорвет небо, пронзая облака своими клыками. Зря я прогуляла английский. У меня освободилось время на раздумья. А размышления еще никому не шли на пользу, что бы там ни говорили родители, учителя и чудаки из научного клуба.

Мы огибаем корты по периметру и идем по Аллее выпускников. Алекс и Анна все еще стоят, полускрытые спортивным залом. Алекс курит по меньшей мере вторую сигарету. Определенно, они ссорятся. Я испытываю мгновенный прилив удовольствия: мы с Робом никогда не ссоримся, разве только по пустякам. Это что-нибудь да значит.

— Неприятности в раю, — замечаю я.

— Больше напоминает неприятности на парковке для трейлеров, — уточняет Линдси.

Мы пересекаем учительскую парковку, срезая путь, и видим мисс Винтерс, заместителя директора. Она рыщет между машин в надежде отыскать курильщиков, которые не успели или поленились дойти до Салона и попытались спрятаться между старыми учительскими «вольво» и «шевроле». У мисс Винтерс настоящий пунктик насчет курильщиков. По слухам, ее мама умерла от рака легких, эмфиземы или типа того. Если мисс Винтерс застукает кого-то за курением, то обязательно оставит после уроков три пятницы подряд, без вариантов.

Линдси лихорадочно роется в сумке в поисках «Трайдента» и закидывает в рот сразу две подушечки.

— Черт, черт.

— За один только запах тебе ничего не сделают, — успокаиваю я ее.

Ей и самой это ясно, но она любит устраивать представления. Забавно, что можно знать друзей как облупленных и все равно играть с ними в одни и те же игры.

Она не обращает внимания, лишь выдыхает:

— Ну как?

— Как на ментоловой фабрике.

Мисс Винтерс пока нас не заметила. Она идет по рядам, время от времени нагибаясь и заглядывая под машины, как будто кто-то может лежать там и курить. Вот почему за глаза ее называют Никотиновой Фашисткой.