Прежде чем я упаду

До меня доходит, что ни разу в жизни я не делала настоящее добро другому человеку — или, по крайней мере, очень давно. Иногда я развожу «Обеды на колесах» старикам и инвалидам, но только потому, что в колледжах любят подобные штуки. Бостонский университет на своем сайте в разделе «Подача заявления» отдельно выделил благотворительность. Разумеется, я добра к своим друзьям и дарю потрясающие подарки на дни рождения (однажды я полтора месяца собирала солонки в виде коров для Элли, потому что она любит коров и соль). Но я обычно не творю добро просто так. Это будет мой первый опыт.

Внезапно меня осеняет блестящая мысль. Я вспоминаю, что, когда мы изучали Данте, Бен Гован спросил, можно ли низринуться из чистилища в ад (Бена Гована как-то отстранили от уроков на три дня за рисунок взрыва бомбы в школьной столовой с летящими во все стороны оторванными головами, так что для него это совершенно нормальный вопрос). Миссис Харбор, как обычно, отклонилась от темы и заявила, что это невозможно, однако некоторые современные христианские мыслители верят, что можно вознестись из чистилища на небеса, если провести в нем достаточно времени. Я никогда особо не верила в небеса. Довольно странная идея: все счастливы, все вместе, Фред Астер и Эйнштейн танцуют танго на облаках и так далее.

С другой стороны, я и помыслить не могла, что мне придется переживать один день вновь и вновь. Наличие небес не более удивительно, чем случившееся со мной.

Может, в том и суть: я должна доказать, что являюсь хорошим человеком. Должна доказать, что заслуживаю продолжения.

Возможно, только Джулиет Сиха отделяет меня от вечности шоколадных фонтанов, идеальной любви, парней, которые всегда звонят в назначенное время, и бананового пломбира для похудения.

Возможно, она — мой билет на выход.

Слишком поздно

Я не доезжаю до дома Кента. Не собираюсь оставаться надолго и не хочу, чтобы другие машины загородили мне путь. К тому же мне нравится идея брести по лесу под дождем. Это испытание, еще один способ принести себя в жертву. Я мало что вынесла из воскресной школы (мама сдалась, когда в семь лет я устроила жуткий скандал и пригрозила принять вудуизм, хотя лишь смутно представляла, в чем он заключается), но помню, что в этом суть: нужно принести себя в жертву.

Притормозив на обочине Девятого шоссе, я хватаю насквозь промокший свитер Иззи. Все же лучше, чем ничего. Я накрываю им голову и выбираюсь из машины, помедлив всего секунду. На дороге никого нет, черный асфальт усеян лужицами тусклого желтого света фонарей. Я пытаюсь вычислить точку, где машина Линдси слетела с дороги в ту первую ночь, но все вокруг кажется одинаковым. Это могло случиться в любом месте. Я вновь пытаюсь вспомнить, что было после столкновения, после темноты, но ничего не получается.

Достав из багажника фонарик, я ныряю в лес.

Дом находится дальше, чем я думала. Хрупкая корка льда хрустит под ногами; вязкая грязь засасывает новые фиолетовые кроссовки «Нью беланс», как зыбучий песок. Через несколько минут я слышу слабую пульсацию музыки на вечеринке. Она пробивается сквозь мрак, словно ее ритм принадлежит лесу и ночи. Еще через десять минут между деревьями начинают мелькать едва заметные огоньки — слава богу, а то я уже боялась, что блуждаю кругами, — а еще через пять лес редеет, обнаруживая дом, огромный торт из мороженого, мерцающий на лужайке за струями дождя, которые рассекают свет фонаря на крыльце. Я продрогла до костей и сто раз пожалела, что решила пойти пешком. Вот чем плохо жертвовать собой. Это в прямом смысле мучительно.

Когда я приближаюсь к двери, две девушки хихикают. У целой стайки одиннадцатиклассниц отвисают челюсти. Я не виню их. Вполне понятно, что я кошмарно выгляжу. Перед выходом из дома я даже не переодела штаны — мешковатые велюровые треники. Я забрала их у мамы, когда на них была мода.

Впрочем, я не трачу время на одиннадцатиклассниц. Меня начинает беспокоить, что я опоздала.

Когда я пробиваюсь наверх, по лестнице спускается Тара. Я вцепляюсь в нее и наклоняюсь к уху. Мне приходится кричать.

— Джулиет Сиха!

— Что? — громко отвечает она, улыбаясь.

— Джулиет Сиха! Она здесь?

Тара барабанит пальцами по уху, давая понять, что не слышит.

— Ищешь Линдси?

Из-за спины Тары выглядывает Кортни и кладет подбородок ей на плечо.

— Мы нашли заначку — ром и всякое такое. Тара разбила вазу. — Она хихикает. — Хочешь попробовать?

В жизни не была настолько трезвой среди настолько пьяных. Боже, надеюсь, я веду себя намного скромнее, когда выпью. Я качаю головой.

— Линдси в глубине дома, — сообщает Тара.

Я поднимаюсь выше; до меня доносится визг Кортни:

— Видела, во что она одета?

Глубоко вздохнув, я уверяю себя, что это неважно. Важно найти Джулиет. Я могу сделать хотя бы это.

Но с каждым шагом надежда тает. Коридор на втором этаже забит народом. Скорее всего, она уже ушла. Или еще не приходила, но на это вряд ли стоит рассчитывать.