Прежде чем я усну

Меня постепенно охватывал страх. Комната словно сжалась, в ней стало темнее; сквозь стекло сам аппарат казался мифическим существом. У меня было чувство, что я уже видела такой или подобный.

— Знаете, я что-то совсем не уверена.

Тогда ко мне подошел доктор Нэш и взял меня за руку.

— Это совершенно безболезненно, — сказал он. — Только немного шумно.

— Это не опасно?

— Абсолютно. Я буду здесь, по эту сторону окна. Мы будем наблюдать за вами неотрывно.

Наверное, у меня все равно был растерянный вид, потому что вмешался доктор Пакстон:

— Не волнуйтесь. Вы в надежных руках. Никакого риска. — Я взглянула на него, он бодро улыбнулся и добавил: — Мы почти уверены, что ваши воспоминания затеряны где-то в недрах вашего сознания. Мы хотим одного — узнать, где именно они прячутся.

Было холодно, хотя меня укрыли одеялом, и темно, если не считать красного мигающего огонька какого-то аппарата и отблеска, который давало зеркало, подвешенное над моей головой под таким углом, чтобы отражать экран компьютера, установленного где-то у стены. Помимо берушей, на мне были наушники, через которые со мной собирались говорить врачи. Но пока стояла тишина. Я слышала лишь отдаленный гул, звук собственного дыхания, неровного, громкого, и тихий, но настойчивый стук сердца.

Правой рукой я сжимала грушу из мягкого пластика, наполненную воздухом.

— Если захотите что-то сказать, сожмите грушу, — объяснил доктор Пакстон. — На таком расстоянии мы не сможем вас услышать.

Я погладила ребристую поверхность груши и замерла в ожидании. Хотела закрыть глаза, но оба доктора велели мне лежать с открытыми глазами и смотреть на экран в зеркале. Моя голова была зафиксирована пенопластовыми ограничителями; я не могла отвернуться, даже если бы захотела. А сверху одеяло, словно саван.

Миг тишины — и потом щелчок. Очень громкий, я даже вздрогнула, несмотря на беруши. Затем второй и третий. Глубокий звук то ли внутри машины, то ли в моей голове, я даже не поняла. Словно рядом проснулся гигантский зверь и на секунду замер перед броском. Я схватила резиновую грушу, решив, что пока не стану сжимать ее, и тут раздался ужасающий звук — то ли вой, то ли визжание пилы, он длился и длился, такой оглушительный, что все мое тело сотрясалось при каждом заходе. Я закрыла глаза.

В ухе раздался чей-то голос:

— Кристин, пожалуйста, откройте глаза. — Значит, они меня прекрасно видели! — Не волнуйтесь, все нормально.

Нормально? Что они вообще знают о «норме»? Откуда им знать, каково мне находиться здесь, в этом городе, который я не помню, с людьми, которых никогда не встречала? Мне казалось, я несусь в пространстве по воле ветра и мне не за что уцепиться.

Вот другой голос. Это доктор Нэш.

— Пожалуйста, взгляните на изображения. Подумайте и опишите их, только про себя. Вслух говорить не надо.

Я открыла глаза. Над моей головой в зеркале появлялись картинки, одна за другой, белые фигуры на черном фоне. Мужчина. Лестница. Стул. Молоток. Я называла каждую по мере появления, в конце появились слова: «Спасибо! Отдыхайте!». Я повторила эти слова про себя, в то же время удивляясь, как можно отдыхать внутри этой адской машины.

На экране возникли новые инструкции: «Восстановите события прошлого». И дальше: «Вечеринка».

Я закрыла глаза.

Я попыталась представить вечеринку, которую вспомнила, когда ходила с Беном смотреть фейерверк. Попыталась представить себя на крыше рядом со своей таинственной подругой, веселый шум, доносящийся из квартиры, фейерверк в бескрайнем небе.

Образы возникали, но какие-то безжизненные. Я не могла сказать, вспоминаю я их или выдумываю.

Я попыталась представить Кита, парня, который притворялся, что не замечает меня, но безрезультатно. Воспоминания о той ночи вновь куда-то исчезли. Казалось бы навсегда, хотя теперь я знала, что они существуют, только замурованы где-то глубоко-глубоко внутри.

Я стала вспоминать детские праздники. Дни рождения: мама, тетя, Люси — моя двоюродная сестра. Игры: «Твистер», «Передай другому», «Лишний стул», «Море волнуется раз». Мама покупает тонны конфет — это будущие призы. Сэндвичи с мясным и рыбным паштетом с обрезанной корочкой. На десерт взбитые сливки и желе.

Мне вспомнилось белое платье с рюшами на рукавчиках, гольфы с оборочками, черные туфельки. У меня светлые волосы, я сижу за столом перед тортом со свечками. Делаю глубокий вдох, наклоняюсь вперед и дую на пламя. В воздух поднимается легкий дымок.

Затем возникли воспоминания о другом дне рождения. Я выглядываю из окна спальни наружу. Я абсолютно голая; мне семнадцать лет. На улице длинные ряды столов на козлах, они так и ломятся от подносов с хот-догами и сэндвичами и графинов с апельсиновым соком. И на каждом доме юнион-джек. Бело-красно-синий.

Дети наряжены в карнавальные костюмы — сплошь пираты, волшебники, викинги. Взрослые из сил выбиваются, разбивая их на команды, которые побегут наперегонки с яйцом в ложке. Вижу, как мать на той стороне улицы завязывает пелеринку вокруг шеи Мэтью Соупера, а прямо под окнами в кресле-качалке сидит отец со стаканом сока.