Прежде чем я усну

– Нет, – быстро отвечаю я. – Я позвоню ей и признаюсь, что все напутала. Что я вообще забыла, какой ты. Мол, думала, что ты не Бен, но ошибалась.

Он молчит, и мне уже кажется, что он почти сдался, но тут он говорит:

– Она ни за что не поверит.

– Поверит! – заявляю я, хотя уверена в обратном. – Обещаю тебе.

– Ну зачем ты позвонила ей, зачем? – Его лицо вдруг искажается от гнева, и он снова больно хватает меня за плечи. – Ну зачем, Крис? Мы ведь отлично жили до этого. Прекрасно! – Он снова трясет меня. – Почему? Ну почему?

– Бен, мне больно!

Он ударяет меня. Я отчетливо слышу шлепок ладони по своей щеке, и лишь потом приходит боль. Голова мотнулась в сторону, и нижняя челюсть болезненно щелкает о верхнюю.

– Не смей больше так называть меня! – шипит он.

– Майк, – быстро говорю я, словно пытаясь исправить оплошность. – Майк!

Он никак не реагирует.

– Меня достало быть Беном! Теперь называй меня, как прежде, – Майк. Тебе ясно? Поэтому мы и вернулись сюда, в это место. Чтобы оставить все остальное в прошлом. Ты написала в дневнике, что если только тебе удастся вспомнить, что произошло в этом номере в тот день, то ты вспомнишь и все остальное. Что ж, я выполнил условие, Крис. Мы здесь. Давай вспоминай!

Я не верю своим ушам:

– Ты хочешь, чтобы я вспомнила?

– Да! Конечно хочу! Я люблю тебя, Кристин. И я хочу, чтобы ты вспомнила, как любишь меня. Хочу, чтобы мы снова были вместе. Как полагается. Как мы заслужили. – Он замолкает, а потом продолжает шепотом: – Я больше не хочу быть Беном.

– Но…

– Завтра, когда мы вернемся домой, ты будешь называть меня Майком. – Он пристально смотрит на меня и снова встряхивает; его лицо близко-близко. – Поняла? – Я чувствую его тяжелое дыхание, к которому примешивается что-то еще; кажется, он выпил. – У нас все будет хорошо, да, Кристин? Все наладится.

– Наладится? – Моя голова раскалывается, из носа что-то течет, наверное кровь; от спокойствия не осталось и следа, и я в ярости кричу, переходя на визг: – Ты хочешь, чтобы я вернулась домой? Чтобы все наладилось? Ты что, совсем рехнулся?!

Он протягивает руку, чтобы зажать мне рот, и я чувствую, что моя левая рука свободна. Я подаюсь вперед и бью его по лицу, несильно, но, как видно, неожиданно. Он падает навзничь, выпуская мою правую руку, и я вскакиваю на ноги.

– Сука! – кричит он, но я перешагиваю через него и хочу добраться до двери.

Я успеваю сделать три шага, и он хватает меня за щиколотку. Я падаю. На моем пути – стул, задвинутый под туалетный столик. Я ударяюсь об него головой. С одной стороны, к счастью, он смягчает мое падение. С другой – мое тело при падении неестественно выворачивается, спину и шею пронзает боль, мне кажется, я что-то сломала. И все-таки я ползу к двери, хотя он держит меня за ногу. Он дергает меня к себе, а потом тяжело падает сверху всем телом, так что его губы оказываются в сантиметре от моего уха.

– Майк! Майк… – всхлипываю я.

На полу перед собой я вижу фотографию Адама и Хелен. И в эту страшную минуту я думаю: а как же он сумел ее достать? До меня доходит: Адам прислал мне их снимок в Варинг-Хаус, а Майк забрал его вместе с остальными, когда меня выписали.

– Тупая, глупая сука! – шипит он мне прямо в ухо, одной рукой сжимая мое горло, а другой хватая меня за волосы, затем дергает мою голову вверх, чуть не ломая мне шею. – На хрена ты побежала, на что ты надеялась?

– Прости, – шепчу я.

Я не могу пошевелиться. Одна рука придавлена моим телом, вторая прижата его ногой к моей спине.

– Куда это ты собралась, можно узнать, а? – рычит он почти как дикий зверь, источая животную ненависть.

– Прости меня, – повторяю я; это все, что приходит мне в голову. – Прости.

Я помню время, когда этого было достаточно, чтобы он помог мне выпутаться из любой беды.

– Хватит талдычить одно и то же, ты, сучка! – сипит он и запрокидывает мою голову еще больше назад, затем резко дергает вниз.

Мой лоб, нос, рот вдавлены в ковер. Слышу жуткий звук – хруст и чувствую застарелый табачный запах. Я кричу. Во рту вкус крови: я прикусила язык.

– Ну и куда бы ты двинула, интересно знать? Водить ты не умеешь. У тебя никого нет. Обычно ты даже не помнишь, кто ты такая. Тебе некуда бежать, просто некуда, ты понимаешь? Жалкая тварь!

Я начинаю плакать, ведь он абсолютно прав! Я жалкое существо. Клэр так и не появилась. Друзей у меня нет. Я совершенно одна и, как ни чудовищно, могу положиться лишь на монстра, который со мной это сотворил. А главное, завтра, если останусь в живых, то позабуду и про этот вечер.

Если останусь в живых. Эти слова пронзают мой мозг, и я понимаю, что он способен на все и что на этот раз не так много шансов, что я выберусь из этого номера живой. Меня снова поглощает ужас. Но одновременно я слышу тихий внутренний голос: Ты не умрешь здесь и от его руки. Не здесь. Не сейчас… Что угодно, только не это.