Прежде чем их повесят

– Таков план Байяза. Купцы часто идут на риск, чтобы отправиться из Халциса в Дармиум и даже дальше, в Аостум. Это крупные города, но они почти отрезаны от внешнего мира. Если привозить туда чужеземные предметы роскоши – пряности из Гуркхула, шелка из Сулджука, чаггу с Севера, – прибыль получается астрономическая. Можно за месяц утроить свои капиталы, если останешься в живых! Такие караваны отправляются нередко, хорошо вооруженные и охраняемые, разумеется.

– А как насчет грабителей и разбойников, бродящих по равнине? Разве они охотятся не за купцами?

– Несомненно, – ответил Длинноногий. – Значит, есть другая угроза, от которой нас призвана защитить эта маскировка. Угроза, направленная непосредственно против нас.

– Против нас? Другая угроза? Нам что, мало этой?

Но Длинноногий уже шагал вперед и не слышал его.

По крайней мере в одной части Халциса величие прошлого не полностью угасло. Зал, куда они вошли вместе со своими охранниками – или похитителями, – был поистине великолепен.

По обе стороны огромного гулкого пространства выстроились два ряда длинных колонн, как деревья в лесу. Они были высечены из полированного зеленого камня, пронизанного блестящими серебряными прожилками. Высокий потолок, выкрашенный в густой сине-черный цвет, усеивали плеяды сияющих звезд; контуры созвездий были намечены золотыми линиями. От самых дверей начинался глубокий бассейн, наполненный темной водой – гладкая, абсолютно не пропускающая света поверхность. Еще один сумрачный зал у них под ногами. Еще одно сумрачное ночное небо в глубине.

Наместник императора полулежал на ложе, установленном на возвышении в дальнем конце зала, стол перед ним ломился от всевозможных лакомств. Это был крупный мужчина, круглолицый и тучный. Пальцами, унизанными золотыми перстнями, он выбирал самые лакомые кусочки и отправлял их в свой раскрытый рот, но глаза его ни на мгновение не отрывались от двоих гостей – или пленников.

– Я Саламо Нарба, наместник императора и правитель города Халциса. – Наместник пожевал губами и выплюнул оливковую косточку, звонко ударившую в блюдо. – А вы тот, кого называют первым из магов?

Байяз склонил лысую голову.

Нарба поднял бокал, зажав ножку между толстым указательным и еще более толстым большим пальцами, отхлебнул вина, задумчиво побулькал им во рту, разглядывая их, и наконец проглотил.

– Байяз?

– Он самый.

– Хмм… Не хочу никого обидеть, – наместник ухватил крошечную вилочку, нанизал на нее устрицу и вытащил из раковины, – но ваше присутствие в городе беспокоит меня. Политическая ситуация в империи… очень шаткая. – Он снова поднял бокал. – Еще более шаткая, чем обычно. – Отхлебнул вина, подержал во рту, проглотил. – Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы кто-нибудь… нарушил равновесие.

– Еще более шаткая, чем обычно? – переспросил Байяз. – Но мне казалось, что Сабарбус в конце концов сумел всех успокоить.

– Успокоить на время, прижав каблуком. – Наместник оторвал от грозди кисточку темного винограда и откинулся назад на подушки, кидая ягоды в рот одну за другой. – Однако Сабарбус… мертв. Говорят, его отравили. Его сыновья, Скарио… и Голтус… передрались из-за наследства… и затеяли войну. Чрезвычайно кровавую войну, даже для этой исстрадавшейся земли.

Он сплюнул косточки на стол и продолжил:

– Голтус засел в Дармиуме, посреди великой равнины. Скарио призвал Кабриана, лучшего из генералов своего отца, и поручил ему осадить город. Не так давно, после пяти месяцев блокады, когда кончились все запасы и всякая надежда… город сдался.

Нарба впился зубами в спелую сливу, по его подбородку потек сок.

– Так значит, Скарио близок к победе?

– Ха! – Наместник вытер подбородок мизинцем и небрежно бросил недоеденный фрукт обратно на стол. – Как только Кабриан взял Дармиум, захватил его сокровища и отдал город на беспощадное разграбление своим солдатам, он сам обосновался в древнем дворце и провозгласил себя императором.

– Вот как… Кажется, вас это не трогает?

– Я плачу в сердце своем, но я уже видел такое прежде. Скарио, Голтус, а вот теперь Кабриан. Три самозваных императора сошлись в смертельной схватке, их солдаты опустошают страну, а немногие города, сохранившие независимость, в ужасе смотрят на это и прикладывают все усилия, чтобы уцелеть в этом кошмаре.

Байяз нахмурился.

– Я предполагал идти на запад. Мне нужно переправиться через Аос, а мост в Дармиуме ближе всех.

Наместник покачал головой.

– Говорят, что Кабриан, который всегда был эксцентричным, окончательно потерял разум. Будто бы он убил жену, взял в жены трех своих дочерей и объявил себя богом во плоти. Городские ворота заперты, а он очищает город от ведьм, демонов и предателей. На каждом углу поставлены виселицы, на которых ежедневно появляются новые тела. Не разрешается ни входить в город, ни выходить из него. Таковы новости из Дармиума.

Джезаль не ощутил ни малейшего облегчения, когда Байяз ответил:

– Что ж, тогда придется идти в Аостум.

– Никто больше не сможет перейти через реку в Аостуме. Скарио, убегая от жаждущих мести войск своего брата, перешел мост и приказал разрушить его за своей спиной.